Евгений Красницкий - Сотник. Не по чину

Дождавшись, пока Мишка приблизится и поклонится, как положено, Всеволод продолжил с легкой улыбкой:

– Ну что ж, значит, награду из чужих рук не берешь?

– Так точно, княже! – вытянулся Мишка, прищелкнув каблуками. И хотя с того дня, когда князь назвал его «породистым щенком», прошло чуть больше полугода, его мальчишеская лихость усмешки у окружающих уже не вызывала: и подрос, и окреп, и меч на поясе сам за себя говорит. А главное – новый статус сотника, побывавшего в серьезном деле. Подтверждение этому он увидел, когда шел на зов князя; сам не понял, как сумел выхватить из общей картины не по-здешнему черные глаза сарацинского купца: сейчас тот, пожалуй, не рискнул бы бросить свой подарок этому отроку под ноги. Вот и князь кивнул уже без тени снисходительности.

– Вижу, твои щенки уже и взрослых псов грызут. Что ж, верных воев много не бывает. Мне служить пойдешь?

– Только по молодости не смел сам про то просить, княже! Иной судьбы себе не мыслю! – отрапортовал Мишка, изобразив положенный восторг на лице, но при этом чуть не взвыл с досады.

«Твою ж мать! Не дай бог, велит в дружину новиком… И не откажешься! Вроде не должен, иначе бы меня тут не обхаживали, как единственную в округе девку…»

– Судят не по годам, но по делам и разуму. А по ним тебе иных мужей впору поучать. И сотня твоя… Как там? Младшая стража?

– Точно так! Младшая стража войска Погорынского!

– Младшая, а взрослых воев побила и сестру мою с детьми из полона спасла, когда все прочие бессильны оказались. Быть вам отныне княжьей младшей Погорынской сотней. А тебе гривну сотничью жалую!

Мишка только что рот не разинул. Едва с собой справился и наклонил голову, когда князь – лично! – надел ему на шею тяжелую золотую гривну. То, что мальчишка обалдел от свалившейся на него милости, никого не удивило, вот только сам Ратников в это время думал совсем о другом.

«Ловушка захлопнулась, и вы сами, сэр, сгорая от нетерпения, сунули в нее голову. Так что продолжайте и дальше изображать верноподданнический восторг и юношеское ликование.

И сыр в мышеловке придется жрать, хоть подавитесь, и не вякайте про «не тот сорт». Лопайте что дают, да не забудьте попросить добавки, пока харчи не протухли, уж больно много поваров на вашу голову нашлось. Одних княгинь, включая настоятельницу, аж три штуки, к ним до кучи экс-графиня, князь Городненский, орава святых отцов – и во всей этой толкучке дорогой дядюшка плавники растопырил, как рыба в воде, булькает что-то, но только еще сильнее запутывает ситуацию.

Князь же все намечавшиеся туманные перспективы утвердил и закрепил своим словом, а вам, чтобы не вздумали соскочить, – золотой ошейничек. Ага, и Дуньку к нему прицепят до кучи, вместо якоря.

Вот только молчать не стоит, сэр Майкл, говорите что-нибудь, хватит изображать восторженного щенка, потерявшего голос от официального признания его волкодавом и торжественного вручения персональной цепи. Правда, цепь золотая, но мы еще посмотрим, кто кого за нее дергать будет!»

– Служить тебе, княже, честь великая! – почти проорал обласканный князем молодой сотник, демонстрируя восторг и истовое стремление оправдать доверие. – Клянусь хранить тебе верность и готов умереть по твоему слову! И вся моя сотня тоже!

– Верю! – кивнул князь. – Верю такой клятве и принимаю ее. И желаю чаще видеть в своих палатах и тебя и деда твоего. А то он врага разбил, а к нам отчего-то не спешит. Или не подумал, что я его наградить желаю?

– Мы свой долг исполняли, княже, оттого воеводе Кириллу и в голову не могло прийти, что за это его награда ждет. Я со своей сотней оказался в стольном городе, сопровождая князя Всеволода, ибо не было рядом со мной тогда других начальных мужей. Приказ же воеводы Погорынского – не давать ворогу безнаказанно уйти с земли твоей – после спасения княгини Агафьи счел выполненным, а охрану ее в пути – службой тебе и Мономашичам. Гривна от тебя – честь немалая! Принимая ее, считаю, что дана она не как награда за уже содеянное, а как повод мне на будущее всемерно и ежечасно доказывать, что я ее достоин.

– Правильно мыслишь, сотник, – удовлетворенно кивнул Вячеслав. – Долг свой Ратнинская сотня исправно выполняет и за то от податей освобождена. Так же и впредь будет. Ты верно говоришь: гривна не награда, а честь и долг. И воздавать эту честь своим воям за их службу должен уже князь. И твой дед, и ты сам, и вся ваша сотня и награду, и честь заслужили, так боярину Кириллу и передай. Впредь я его чаще желаю при себе видеть. А чтобы вам не тесниться со своими людьми на чужих подворьях, жалую вам землю на посаде под усадьбу. Прими на то грамоту, сотник!

«Охренеть! Усадьбу в Турове! Строиться придется срочно, хочешь не хочешь, и из штанов выпрыгнуть, а фасон держать. Точно дед пришибет – еще крепость не закончили, а тут опять траты, и немалые. Кстати, если гривна – не награда, то чем же тогда князь наградить пожелает? Не надорваться бы, унося. Похоже, как раз для этого деда и вызывает».

Но Вячеслав и этим не ограничился.

– А еще дар тебе от брата моего Всеволодка. Ту ладью, на коей вы сюда пришли, он тебе дарует. О прочем же с воеводой Погорынским потом поговорю.

«Вот это по-нашему, по-бразильски… тьфу, по-княжески: гнать это парадно-выходное корыто обратно в Городно смысла нет, да и княгиня на него больше не взглянет, а оставлять тут гнить или на дрова – экономность не позволяет. Классика жанра: на тобі, небоже, що мені не гоже. А что мы эту лоханку до более-менее рабочего состояния довели, уже не считается».

Мишка и сам не помнил, как кланялся, как отвечал что-то да пил поднесенную чарку и слушал положенные по протоколу здравицы. Хотел было вернуться на свое место, да снова князь остановил:

– Негоже воину славного рода, пусть и молодому, так далеко от князя сидеть! Ну-ка! – кликнул он кого-то из слуг. – Подыщите бояричу место, достойное его, поближе к моей дружине. Он теперь сотник княжий!

Пришлось садиться на новое место – намного ближе, чем прежнее. Мишка по пути к столу нашел глазами Федора. Боярин, сияя улыбкой, что-то объяснял сидящим с ним рядом мужам и выглядел, как и подобает на пиру светскому человеку, чей протеже только что на глазах у всех отхватил главный приз, но при этом одарил Мишку таким взглядом, что немедленно захотелось или его пристрелить, или самому застрелиться.

Достойное место нашлось пусть и на дальнем конце стола, зато за ним не купцы сидели, не бояре, а княжеские дружинники, в том числе и новый тысяцкий Иванко.