Борис Сапожников - Звезда и шпага

Столь длинная речь оставила комбрига совершенно без сил. Он откинулся на подушки и скатку, прислонившись затылком к тёплой стенке печи.

— В общем, я понял тебя, Владислав, — кивнул впечатлённый Омелин. — Я возглавлю полки «нового строя» в Сакмарском городке. Победы обещать не могу, но твою боевую ничью — точно.

Он поднялся с кровати раненого.

— До встречи на Южном Урале, Андрей, — протянул ему руку Кутасов. — Оставь мне хоть одного комиссара из нашего времени для пропаганды.

— Оставлю, — кивнул Омелин, пожимая руку. — Батальонного комиссара Серафимова оставлю. До встречи, Владислав.

Когда нам навстречу выскочил косматый мужик в добротном малахае, один из моих карабинеров едва не всадил в него пулю, приняв его за упыря или оборотня. Я и сам, надо сказать, немного струхнул — уж очень дикой наружности был этот селянин. Но вместо того, чтобы кинуться на нас, оскалив клыки, он сорвал с головы шапку и, отчаянно сминая её в ладони, обратился к нам:

— Вы, это, господа кавалеры, уж не серчайте. Мы, это, не по своей воле. Не хотели мы. Сами оне к нам заявились. И сидять посейчас!

— Кто заявился? — спросил я у него. — Говори толком.

Вытягивать из мужика причину его появления приходилось едва не клещами. Я постоянно перебивал его, переспрашивал, уточнял, в чём дело. Оказалось, что полдня назад в их селе объявился Зарубин-Чика со своими людьми. Пугачёвскому полковнику удалось бежать с поля боя, резервов, чтобы преследовать его, уже не было. Люди и лошади были заморены до последнего истощения. Как выяснилось, далеко Зарубин не ушёл.

— Так сколько с ним людей? — спросил я.

— Да с десяток, не боле, — ответил мужик.

Он был зятем сельского старосты, тот под благовидным предлогом отправил его за околицу, наказав найти военных и сообщить им о Зарубине. Что тот и сделал.

— Господин поручик, — азартно обратился ко мне вахмистр Обейко, — с вами ж, почитай, полный взвод. Два десятка карабинеров. Мы ж пугачёвцев вмиг скрутим.

— Так дела не делаются, вахмистр, — покачал головой я. — Мы в армии, если вы забыли. Подобные сведения надо передавать старшим по званию. Пусть начальство решает.

— Пока оно судить да рядить будет, — вздохнул вахмистр, — Зарубин уже за Уралом будет. А ведь могли бы героями стать. Ведь ещё древние мужи говорили, что победителей не судят.

— Ещё как судят, — осадил его я. — Это в античные времена может так и было, а сейчас могут легко под трибунал отдать. Прокопыч, — обратился я к мужику, — берись за стремя. Побежишь с нами, чинам повыше всё расскажешь.

— А, это, без меня никак нельзя? — заметно испугался мужик.

— Было бы можно, — ответил я, — я б тебя не гонял.

— А ну, берись за стремя, кому говорят! — прикрикнул на него обидевшийся вахмистр и даже плетью замахнулся.

— Отставить, вахмистр, — снова осадил его я.

Вахмистр Обейко окончательно надулся и молчал всю дорогу до самого расположения армии.

Сообщение Прокопыча возымело эффект разорвавшейся бомбы. Тут же был сформирован отряд для поимки Зарубина-Чики из двух эскадронов нашего полка и эскадрона сибирских драгун под предводительством моего приятеля со времён Чесноковской битвы капитана Холода.

— Тут главное, скорость, — говорил он. — Быстро обходим это село с трёх сторон — и берём казачков тёпленькими. — Ротмистр для наглядности свёл ладони и сжал их в кулак.

— Это понятно, — кивал Коренин, командовавший нашим сводным дивизионом. — Но кроме скорости важна и незаметность. Я уже распорядился запастись тряпками, завяжем лошадям копыта перед самым селом.

— Хорошо-хорошо, — нетерпеливо махнул Холод. — Главное, побыстрее! Вперёд! Вперёд!

— Да уж не назад, — усмехнулся Коренин. — По коням, господа! Вперёд!

Мы помчались словно вихрь. Коней пустили быстрой рысью, так что к середине дороги ноги заболели немилосердно. Всех сильно тормозил посаженный на коня Прокопыч, он болтался в седле, словно мешок, несколько раз падал, так что в итоге его пришлось просто привязать к седлу, не смотря на вялые возражения самого мужика. Когда же до села оставалось полверсты, мы спешились и скоро перевязали лошадям ноги запасённым тряпьём. После этого дивизион разделился на три эскадрона, направившиеся по указанным Прокопычем дорогам в обход деревни, и той же скорой рысью направились к селу.

Однако эффекта неожиданности добиться удалось не в полной мере. Зарубин оказался не так прост. На всех подходах к селу были выставлены правильные секреты. Остановить нас они не смогли, зато успели поднять тревогу, прежде чем их порубили.

— Отставить тишину! — тут же скомандовал Коренин. — Врываемся с гиком! Как можно больше шума и гама! Не вышло взять врасплох, надо ошеломить! Вперёд!

Вахмистр Обейко тут же залихватски свистнул сквозь зубы, да так громко, что лошади шарахнулись. Мы ворвались в село, паля по выскакивающим из домов казакам. А впрочем, по всем, кто попадался на пути, если у него было — или нам казалось, что у него было — оружие. Дом старосты, где обосновался Зарубин, опознали легко по описанию Прокопыча. Это была приземистая, добротная изба, из которой засевшие казаки вели просто ураганный огонь. К счастью, весьма неточный.

— Надо прорываться! — крикнул Коренин. — Сейчас мы отличная мишень! Плотнее к дому!

И мы помчались через ураган пуль и клубы порового дыма, хоть немного скрывавшие нас. Я подскочил к самСй бревенчатой стене, заметил высунувшийся из чердачного окна ствол мушкета и тут же ткнул туда палашом, благо, сидя в седле, вполне мог это сделать. Клинок вошёл во что-то тугое и с чавканьем вышел из тела. Мушкет вывалился из окна. Левой рукой я вытащил второй пистолет — первый я разрядил в самом начале боя — и наугад выстрелил в окно первого этажа. Перезаряжать его времени не было, поэтому я просто рубил торчащие из окон стволы, также поступали и остальные карабинеры нашего эскадрона, осадившего дом.

Мы продолжали рубить мушкеты и тыкать в окна, пока не раздался клич: «Зарубин бежит!».

— Ирашин! — кричит мне Коренин. — Бери взвод — и за ним! Без Зарубина в эскадрон не возвращайся!

— Есть! — отвечаю я, и командую: — Взвод, за мной!

И мы срываемся с места в карьер. Уставшие топтаться на месте кони легко несут нас в обход дома. У заднего входа в дом лежат трупы драгун и казаков, пошедших на прорыв, а кавалькада из десятка казаков — ох, Прокопыч, ох счетовод! — мчится куда-то к окраине деревни. Мы мчимся вслед за ними. Вахмистр Обейко, снова лихо засвистев сквозь зубы, с оттягом рубит казака. Тот валится с седла ничком.