Петер Фехервари - Каста огня

Несмотря на долгую разлуку, женщина никак не поприветствовала Энсора. Конфедерат наблюдал, как северянка готовится к ритуалу, садится в кресло пилота и пристегивается, даже не смотря в его сторону. После этого она мрачно оценила состояние полковника и заговорила, не глядя ему в глаза.

— Ярость демона глубоко вспорола тебя, — сказала ведьма, словно он сам этого не знал. — Твои раны не исцелятся, Энсор Катлер.

Затем Скъёлдис передала ему последние инструкции Авеля, почти не давая времени подумать, не то что вставить слово. Закончив, ведьма без предупреждения вошла в транс, и начался новый кошмар.

«Она подняла нас в космос, — говорил себе Катлер, — и доставит к Зебастейну-мать-его-Кирхеру. Скъёлдис знает, что делает».

Но полковник понимал, что всё не так просто. Колдовство такого рода не обходится без последствий.

Она боялась, и поэтому не смотрела мне в глаза. Думала, что я остановлю её.

Энсор наклонился было к ведьме, но сильная рука удержала его и вернула на место. Это был вералдур, Мороз, который возвышался над ними обоими. Великан покачал головой, не сводя бдительных глаз с госпожи. Тогда-то Катлер и заметил, что чадра Скъёлдис сползла, открыв звездам её изящное, сухое лицо.

Только она не сползла. Женщина сама открыла себя варпу.

Вспомнив, как северянка страшилась звезд, Энсор попытался выбраться из кресла, но Мороз снова удержал его.

«Слишком поздно, — понял Катлер. — Она уже приняла решение, какой бы ни была цена…»

Стоя у грязного иллюминатора, Айверсон наблюдал, как звезды скрываются за громадной тушей линейного корабля, к которому приближался челнок. «Реквием по добродетели»: название, сочащееся иронией, как и почти все иные названия, встреченные Хольтом в его странствиях.

Совпадений не бывает, или работают они совсем криво.

За вернувшейся мыслью потянулась другая: почему он не убил покрытую шрамами женщину-воина огня на стартовой площадке? Да, однажды она пощадила Хольта, но это было скорее насмешкой, чем актом милосердия. А кто сказал, что я не посмеялся над ней? Жаль, рядом не оказалось Рив, чтобы обсудить произошедшее. Может, она и была предателем и наемной убийцей, но при этом мыслила логически.

Почему же она не возвращается?

Впереди разинул пасть ангарный отсек линкора, темный, как вопрос, на который не будет ответа.

Челнок коснулся палубы с резким металлическим звуком, разнесшимся по всему корпусу. Ведьма судорожно вздохнула и, словно бы задрожав всем телом, откинулась в кресле.

— Скъёлдис? — позвал Катлер. — Ты в порядке?

Энсор попытался встать, но вералдур так и не отпускал его.

— Убери руки, мужик! Не видишь, что ли, я должен ей помочь!

— Убей… это… — голос женщины-псайкера звучал не громче слабого вздоха. Полковник с раскрытым ртом уставился на её тело, забившееся в конвульсиях. Северянка быстро и хрипло дышала, но губы не двигались.

— Я не понимаю…

— Убей это! — с внезапной яростью прошипела Скъёлдис. Осмотревшись, Катлер встретился взглядом с её осиротевшими глазами, которые по-прежнему сияли в отрубленной голове Ортеги. Сейчас они расширились от ужаса и отчаяния.

— Пилот был… не единственным… кто остался здесь… — просипела ведьма сквозь мертвые губы.

«Она не может вернуться в свое тело, — с ужасом понял Энсор, — потому что его заняло нечто иное».

— Мы видим тебя, Белая Ворона! — с ненавистью захрипел хор голосов сбоку от полковника. Катлер резко развернулся к креслу первого пилота, и в тот же миг Скъёлдис открыла глаза и уставилась прямо на него.

Черными шарами, истекающими тлетворным радужным светом…

— Мы чуем тебя! — рот ведьмы растянулся в жуткой гримасе, а по её фарфоровой коже, словно линии раскола, поползли тончайшие трещинки, следуя за изгибами татуировок. Северянка подняла руку в обвиняющем жесте, и её пальцы треснули, как перезревший плод; наружу вырвались шипы из темного чугуна. — Мы будем тобой!

Издав горестный, душераздирающий вой, вералдур поднял топор… и помедлил, с мукой в глазах глядя на госпожу.

— Къёрдал! — завопила Скъёлдис из своей мертвой темницы. — Не предай меня напоследок!

На лице великана отразилась вновь обретенная решимость, но было уже слишком поздно. Ликующе хихикая, протодемон взмахнул бритвенно-острыми когтями и вырвал северянину горло. Вералдур зашатался, пытаясь исполнить долг, пока жизнь струей вытекала из него. Болезненно, сантиметр за сантиметром, страж занес оружие… и тут мерзость ударила вновь, пробила ему грудь растопыренной лапой и углубилась в плоть, терзая и потроша. Гигант безмолвно закричал, и в тот же миг тварь вырвала его сердце в фонтане крови и осколков костей. Топор выскользнул из онемевших пальцев, сам вералдур опрокинулся навзничь.

«Къёрдал, — лихорадочно подумал Катлер. — Его звали Къёрдал…»

Конфедерат бросился вбок, уходя от судорожного взмаха лапы над сиденьем. Не переставая смеяться и читать нараспев бесконечную литанию злобы, извивающееся чудище вырвалось из ремней безопасности. На заднем плане хныкал о’Сейшин, а Скъёлдис кричала с приборной панели: «Убей это, пока оно не набралось сил!»

Сколько раз? Сколько раз проклятая штуковина должна сдохнуть? Но Энсор уже знал ответ, ведь «проклятая штуковина» была частью его самого. Она будет возвращаться, пока я жив.

Пальцы полковника нашарили рукоять топора Къёрдала, и убийственная чистота оружия охватила тело арканца, словно лесной пожар. Демон нависал над ним, капая кровью из сердца, зажатого в миножьей пасти, а бесчисленные глаза сочились многоцветным Хаосом. Оно смеется надо мной! Дико завыв, Катлер взмахнул топором снизу вверх и отрубил твари ногу в колене. Заверещав, она рухнула, размахивая железными когтями, а Энсор отчаянно всадил рукоять топора в лицо врагу и выпрямился. Порождение варпа потянулось за конфедератом, не переставая звать его по имени; руки создания вырывались из суставов и истончались, превращаясь в шипастые щупальца.

Я не достанусь тебе сегодня и вообще никогда!

Выругавшись, Катлер опустил топор, вложив в удар все силы тела и души.

Вокс-бусина в ухе Айверсона зажужжала, и кто-то произнес: «Комиссар».

— Полковник, — отозвался Хольт. Он узнал командира 19-го, хотя никогда прежде не говорил с ним. У Катлера был голос человека, привыкшего отдавать приказы, но сейчас в нем слышалась боль. — Знаете, вас непросто было найти.