Вольф Белов - Волчицы

Поняв, что дальнейший разговор бесполезен, Куприянов молча вышел за дверь. Генерал кивнул Василевской и произнес:

— Можете приступать к своим обязанностям.

Женщина кивнула в ответ и направилась вслед за профессором. Она догнала Куприянова уже у самой двери в его лабораторию.

— Что? Проект зашел в тупик? — хмуро поинтересовался Куприянов, открывая дверь и входя внутрь.

— Что вы имеете в виду? — не поняла Василевская.

— Милая девушка, вас же не просто так приставили ко мне. Вы не ассистент и даже не жандарм, вы осведомитель. Руководителям проекта понадобились мои работы, но так, чтобы я не знал, чем они занимаются. Ведь так?

— А вы не слишком любезны, — заметила Василевская.

— Я слишком устал для этого. Пожалуй, генерал прав, мне надо отдохнуть пару дней. Съезжу в город, развеюсь. А вы можете тут командовать.

Куприянов протянул Василевской ключ от лаборатории.

— Мои апартаменты в вашем распоряжении. Можете проверить мои журналы, посмотреть образцы. Все здесь. Ройтесь на здоровье.

— Я воспользуюсь вашим разрешением, — кивнула Василевская.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся профессор.

Он окинул женщину внимательным взглядом. Только сейчас он вдруг отметил, что она необычайно привлекательна. Доведись им встретиться при других обстоятельствах, Куприянов вряд ли отказал бы себе в удовольствии поухаживать за такой эффектной женщиной, хоть был далеко не ловелас.

— У вас необыкновенные глаза, — произнес Куприянов. — И очень красивые.

— Вы что, пытаетесь приударить за мной, профессор? — удивленно спросила Василевская.

— Нет, — Куприянов покачал головой. — Для этого я слишком устал. Просто сказал то, что есть. Простите, если показался вам грубоватым, нервы сейчас напряжены до предела. Я ведь даже не поблагодарил вас за помощь там, в гараже. Спасибо. Если бы не вы, возможно, что ребенок тоже умер бы. Вы его видели потом? Как он?

— Ваши опасения напрасны, Борис Васильевич, — мягко сказала женщина. — Он жив-здоров. Его назвали Вервольфиком.

Профессор горько усмехнулся.

— У кого-то здесь еще осталось чувство юмора. Значит, теперь эксперименты продолжатся на нем?

Он пристально посмотрел Василевской в глаза.

— Вы совсем не кажетесь черствым человеком. Как вы можете принимать участие во всем этом? Разве вам не жалко это крохотное беззащитное существо? Вы хоть знаете, что его ждет? Знаете ли вы вообще, что здесь происходит?

— Догадываюсь, — кивнула Василевская. — А вы знаете?

Куприянов ничего не ответил, лишь безнадежно махнул рукой.

— Не терзайтесь, Борис Васильевич. Вам действительно нужно хорошенько отдохнуть, вы слишком впечатлительны. Не беспокойтесь за судьбу малыша, с ним все будет хорошо.

— Хотел бы я вам верить, но, к сожалению, не могу, — хмуро произнес профессор.

С этими словами он вышел за дверь. К черту все, он действительно должен отдохнуть. Ночное происшествие ударило в самое сердце. Перед мысленным взором то и дело всплывал облик юной хрупкой девушки, совсем еще девочки. Именно такой она осталась в памяти профессора, не грозной волчицей, а нежным добрым человечком. Вот только взгляд этой девочки был не по юному глубок и проницателен, словно таил в себе всю тысячелетнюю мудрость ее предков.

Куприянов даже не пытался отогнать это наваждение, он знал, что ему уже никогда не удастся вычеркнуть из памяти странное, так и не понятое им до конца существо, с которым его свела судьба. Да профессор и не желал забывать девушку-оборотня. Так ему и надо, пусть образ умершей девушки мучает его всю оставшуюся жизнь. Добрая девочка простила профессора перед смертью, но он-то сам никогда не забудет, что именно из-за него Машу лишили свободы и попросту убили неволей. Ему уже никогда не примириться с собственной совестью. Зыбкая надежда вернуть оборотню свободу рухнула в одночасье. Заручившись поддержкой Тихого, Куприянов воспрянул было духом и вот такой неожиданный удар. Необходимо известить о случившемся полковника, он как раз сейчас в городе. Набраться бы только смелости взглянуть ему в глаза.

Маршрутный автобус доставил Куприянова в один из окраинных районов уже поздним вечером. Не медля, он направился к Тихому. Полковник приехал в город накануне вместе с ним и снял скромную квартирку на окраине.

Полковник внимательно выслушал рассказ профессора о ночном происшествии. Ни один мускул не дрогнул на лице Тихого, но в глубине его глаз Куприянов заметил печаль.

— И что же вы теперь собираетесь делать? — хмуро спросил Тихий.

Куприянов тяжело вздохнул.

— А что теперь можно сделать? — с тоской отозвался он. — Все кончено. Вы даже не представляете, как страстно я желал вернуть Маше свободу. А теперь… Не в моих силах вернуть ее к жизни. Выходит, что я зря вас побеспокоил.

— Я бы сказал, не зря, а слишком поздно, — поправил полковник.

Внимательно посмотрев собеседнику в глаза, он заметил:

— Я вижу, вы очень привязались к волчице.

Профессор покачал головой.

— Для меня она не волчица. В моей памяти она навсегда останется милой доброй девочкой. Если бы вы только видели этого нежного ангела, ее глаза…

— А что с ребенком? — спросил Тихий.

— Говорят, что с ним все в порядке, но меня к нему не допускают. Я больше не видел его с той ночи.

— Послушайте, я поднял старые связи, позвонил кое-кому, — произнес Тихий. — Как я и предполагал, проекта «Вервольф» официально не существует. Есть только заявка на его разработку от частного исследовательского центра генетики. Того самого, что открыл здесь свой филиал.

— Что это значит? — насторожился Куприянов.

— Работы над проектом ведутся несанкционированно, — пояснил Тихий. — Конечно, все организовано не самим Сабуровым, есть кто-то повыше его, кто заварил всю эту кашу. Мне не удалось выяснить, кто он или они. Но понятно, что тем, кто все это затеял, любой ценой нужны положительные результаты и как можно скорее, чтобы легализовать проект и снять под это дело большие деньги. Очень большие. Понимаете?

— Честно говоря, не очень, — признался Куприянов. — Куда вы клоните?

— Эксперименты будут продолжаться над ребенком Маши, пока не увенчаются успехом или пока он не умрет. Но даже в последнем случае, я думаю, организаторам проекта хватит совести подтасовать факты и добиться своей цели. Это госзаказ, финансирование и необходимая свобода действий. Вот тут-то и может случиться катастрофа, которой вы боялись. Испытания на людях продолжатся и, к чему это приведет, одному богу известно. Но сейчас меня беспокоит даже не это.