Сергей Палий - Санкция на жизнь

Вера хихикнула.

– Плоский юмор – это твоя защитная реакция на пережитый стресс, – равнодушно прокомментировал Уиндел и удалился.

Воцарилось молчание.

Стасу до рези в глазах хотелось спать, но через четверть часа ему предстояло корректировать курс, поэтому он проглотил капсулу с амфетамином и теперь таращился на бегающий курсор, время от времени моргая, словно контуженый филин.

– Ты боишься? – спросила Вера, пересаживаясь на серверный блок и с трудом разворачивая пилотское кресло к себе.

– Боюсь, – тупо ответил Нужный, автоматически продолжая водить пальцем по тачпэду. – А чего конкретно?

– Будущего.

Он замер. Устало вздохнул и нежно коснулся ее мягкой щеки. Сказал:

– Я боюсь будущего. Этой глупой катастрофы, войны, солнечного коллапса… Но теперь я стал другим. И мне уже не страшно бояться. Вот такая вот неказистая фигура речи.

– И почему же… ты стал другим?

– Я нашел тебя. Понял, что мне больше не нужна очередная жена. Мне кажется, я сумел постичь нечто, не укладывающееся в рамки обычной для моего мира системы счислений… Это… – Стас неуверенно потрогал себя в районе солнечного сплетения. – Это где-то здесь.

Вера как-то странно посмотрела на него. Печально и в то же время немного укоризненно.

– Любовь? – тихо спросила она.

– А разве не так ведет себя человек в этом случае? – вопросом ответил Стас с нотками вызова в голосе. – Разве не ищет он другого человека среди коловерти событий и десятков планет? Разве не рвется его сердце сквозь… эту… бездну?

Вера осторожно, ласково отвела его вздрогнувшую ладонь от своего лица.

– Ты уверен, что правильно выбрал? А вдруг я стала случайностью, которой ты подсознательно ждал всю жизнь? Вдруг я – всего лишь случайность?

У Нужного внутри похолодело. Возникло давно забытое предчувствие, будто он покидает навсегда что-то близкое и родное. Он открыл рот, но так ничего и не смог произнести. Ему почему-то казалось, что все должно было случиться совсем иначе…

– Выслушай меня внимательно и не торопись с выводами. Просто выслушай, – спокойно и добродушно, как доктор пациенту, произнесла Вера. – Я знала Стаса Нужного еще до того, как ты его пугающим двойником ворвался в мою жизнь. Я знала и любила того, кто сгинул в плазме нелепой космической катастрофы, когда ты открыл Точку и впервые прошел через нее в нашу Солнечную. – Она сделала паузу. Потом продолжила: – Но ведь ты совсем не знаешь меня. Мы, в общей сложности, знакомы меньше суток…

– Мы знакомы гораздо дольше, – хмурясь, перебил Стас. – С того мгновения, как я увидел тебя на Неглинке по нынешний момент.

– Это ложное ощущение ожидания.

– Я ждал с самого рождения, – дрогнувшим голосом сказал Нужный. – Я взлетал на своем среднетоннажнике и каждый раз тайно желал, чтобы встретить там – во мраке космоса – что-то иное, не подвластное санкциям Земли. Я возвращался и все равно… смотрел на небо…

Стас почувствовал, как к горлу подкатил противный комок, и замолчал. Было больно. У него в сердце ломалось что-то с противным хрустом – словно из десны без наркоза выдирали только-только прорезавшийся зуб мудрости.

– Любимый… – улыбнулась Вера, заставив его вновь вздрогнуть в растерянности. Стас никак не мог понять, чего хочет добиться женщина, из-за которой он отрекся от всех догм и правил. – Я просто очень не хочу оказаться твоей первой случайностью…

– Я не…

– Подожди. Я расскажу историю, которая случилась со мной в юности. Не перебивай! Однажды я чуть ли не на последние деньги перед зарплатой купила курицу, чтобы на следующий день запечь ее в духовке к какому-то празднику – не помню уже точно… Замариновала ее и убрала в холодильник. Вечером к молодому человеку, с которым мы вместе жили, пришли в гости двое приятелей. Они порядочно набрались. Через некоторое время молодой человек из последних сил доковылял до комнаты, грохнулся на кровать и захрапел. Ну я пожала плечами – мол, бывает и так – и продолжила играть в арканоид на компьютере. Мне и в голову не могло прийти, что он не проводил приятелей, прежде чем плюхнуться спать… То, что в квартире есть кто-то еще, я поняла лишь тогда, когда с кухни донеслась заунывная песня на два нестройных голоса. Я перепугалась, осторожно прокралась по коридору и заглянула туда. Открывшаяся картина поразила меня до мозжечка. Приятели сидели за столом в обнимку над пустой стеклотарой и потихоньку, без фанатизма, выводили куплеты. Но самое страшное заключалось не в этом! Один из них – как сейчас помню, звали его Коля – держал в руке обглоданный сырой окорочок и время от времени подгрызал остатки мяса. Бедная раскроенная курица восстановлению, конечно, не подлежала.

– Ну и ну, – хмыкнул Стас. – Я, бывало, напивался, но… чтоб сырую курицу жрать! Это сильно.

– Бесспорно. Только суть истории не совсем комическая.

– Не понимаю…

– Каждый из нас планирует что-то с вечера. Рассчитывает и надеется. К примеру, маринует курицу, чтобы назавтра приготовить праздничное блюдо к столу. А ночью кто-то вдруг – бац!.. и обгладывает сырые окорочка… Судьба всегда все делает по-своему, понимаешь? Наши ожидания гораздо чаще не сбываются, чем наоборот. Наши мечтания, как правило, сильно разнятся с будущей реальностью.

Возникла пауза. Снизу загромыхал Уиндел, видимо, наконец разобравшийся с устройством судового гальюна.

– Я понял, – кивнул Стас. – Ты боишься, что так и останешься для меня сырой курицей.

– Хм. – Вера снова улыбнулась. – Сравнение, конечно, грубовато, но… что-то в этом роде.

– Знаешь, – Нужный почесал в затылке, – я, конечно, не искушен в моногамных причудах. Но уж точно не позволю какому-нибудь Коле кусать тебя за ляжки.

Вера рассмеялась.

Просто и тепло.

Она встала и обняла его за шею, нечаянно столкнув локтем мятый китель на пол. Уткнулась носом в ухо и громко задышала, роняя горячие слезы прямо за воротник.

– Не позволяй кусать… – прерывисто всхлипнув, шепнула она. – Уж будь добр.

И ощущение выдираемого из сердца зуба моментально улетучилось.

– Тебе надо отдохнуть.

– Да, обязательно посплю. Только курс сейчас подправлю, а то уйдем в пустоту. А доверять автоматике не хочется.

В кокпит вернулся Жаквин, громко бухая по полу ботинками.

– Я справился с этой сволочной системой слива и утилизации, – доложил он. – Все-таки практика чудовищным образом отличается от теории. Жуть!

Харон не терпел медлительности и рассеянности. Здесь нужно было действовать четко, без промедления и при этом просчитывать каждый шаг по мерзлому феррумитово-метановому грунту. В любой момент можно было сорваться в полукилометровую пропасть или угодить под невидимую картечь губительной харонской «метели».