Аарон Дембски-Боуден - Первый еретик

- Я никогда не мог читать мысли в том смысле, как вы это понимаете. Скажем так, вы очень интенсивно передаете свои эмоции. Можно увидеть, как вы смеетесь или плачете, и по лицу угадать ваши мысли. Так и я ощущаю расстройство в вашем сознании. Никаких деталей, но оно очень... громкое, - неуклюже закончил он.

- Мне это сейчас не нужно. Совсем не нужно.

- Я не хотел вас обидеть.

Исхак снова сел. Под вражеским огнем корабль задрожал достаточно сильно, чтобы у людей расплескались напитки. Большинство притворились, что ничего не произошло. Несколько человек рассмеялись, словно все это было частью приключения.

- Могу ли я поинтересоваться, работаете ли вы над еще какими-нибудь шедеврами? - спросил старик. Исхак бросил взгляд на свой пиктер.

- Не знаю. Может быть. Слушайте, мне надо идти, - он зажмурился и открыл глаза, но ничего не изменилось. - Мне не хочется тут оставаться. И я не собираюсь пить, так что считайте это подарком.

Он подвинул стакан по столу. Когда Картик взял его, палец астропата задел костяшки имаджиста. Старик подскочил, будто его пнули, и уставился на него широко открытыми глазами. Казалось, ему внезапно стало так же плохо, как и Исхаку.

- Во имя Тронного Мира... - пробормотал он. - Что... что вы видели?

- Ничего. Совсем ничего. До свидания.

Старческая рука Авессалома Картика вцеплась в запястье молодого человека цепко, словно вороньи когти.

- Где. Это. Было.

- Я ничего не видел, спятивший старый ублюдок.

Их взгляды встретились.

- Ты хочешь ответить на вопрос, - мягко произнес Картик.

- Я видел это на борту корабля.

- Где?

- Монашеская палуба.

- Ты сохранил изображения? Свидетельства увиденного?

- Да.

Картик выпустил его руку.

- Прошу вас, пойдемте со мной.

- Что? Да ни за что.

- Пойдемте со мной. То, что вы видели, необходимо показать Оккули Император. Если вы откажетесь, я могу гарантировать вам лишь одно. Кустодий Аквилон убьет вас за попытку скрыть это. Он убьет всех, кто скрывал это.

Снова воцарился полумрак аварийного освещения. В «Погребке» раздались протесты, а корабль вокруг них задрожал, когда его двигатели опять запылали. Они возвращались в бой.

- Я... пойду с вами.

Авессалом Картик улыбнулся. Он был уродлив — и с возрастом это не изменилось — но у него была отеческая уверенная улыбка, на многие годы сохранившаяся в памяти семьи.

- Да, - произнес старик. - Я так и думал, что это возможно.

После боя он нашел Даготала.

Сперва он набрел на реактивный мотоцикл брата, лишенный энергии и наполовину зарывшийся в ургалльскую грязь. Не разбитый. Оставленный. Брошенный, когда произошли перемены, во имя желания бежать и убивать собственными когтями.

Он приблизился, перешагивая через трупы воинов Гвардии Ворона, белые символы их Легиона были перемазаны грязью или расколоты жестоким оружием. Один из воинов неподалеку был еще жив, из разбитой решетки шлема доносилось тяжелое дыхание. Протянув лапу, Аргел Тал сжал шею Гвардейца Ворона, смяв мягкую броню и оборвав жизнь воина под треск ломающихся позвонков.

Мгновенно утоленный голод не привел к притоку эндорфинов. С каждой минутой сознание Раума покидало разум Аргел Тала с неизбежностью вытекающего сквозь пальцы песка. С уходом демона возвращались собственные инстинкты и эмоции Аргел Тала. После жажды крови и неестественных желаний он ощущал себя опустошенным, использованным и очень, очень уставшим.

Перед ним протянулась его тень, неровная из-за мертвых тел, на которые она падала. Над шлемом вились огромные рога. Тело стало кошмарной смесью костяных наростов и алого керамита. Ноги были... Он не мог даже подобрать слов. Они были суставчатыми, словно задние конечности животных — льва или волка — и оканчивались большими копытами из черной кости. Их все еще покрывала его броня, придавая силуэту вид существа из нечестивой мифологии.

Аргел Тал отвернулся от своей тени. В его горле заклокотало булькающее рычание. Этот запах. Он дважды втянул носом воздух. Знакомый. Да.

Он двинулся в сторону, отбрасывая тень на мертвецов. Вот он. Даготал. Почерневшее нечто, распространяющее смрад спекшейся крови и испепеленной жизни. Его покрывала серая и красная броня, придавая останкам вид кремированной статуи посреди группы погибших Несущих Слово. Где-то вдалеке все еще стучали болтеры. Зачем? Битва была окончена. Может быть, это казнили пленных. Неважно.

Все еще обладая остатками нечеловеческого восприятия Раума, он ощутил, как приближаются остальные. Все они в какой-то мере напоминали Аргел Тала. Малнор был подергивающейся звероподобной тварью, бугрившуюся мускулатуру сотрясали частые судороги. Торгал сутулился при движении, лицевой щиток превратился в щерившуюся морду, на которой напрочь отсутствовали глаза. Не задавая вопросов, Аргел Тал и так знал, что Торгал был слеп. Возможно, ему помогали слух и обоняние, но при охоте он с демонической осведомленностью знал о присутствии смертных неподалеку. Вместо когтей, которые теперь носили большинство из Гал Ворбак, руки Торгала оканчивались длинными костяными клинками, изогнутыми, словно примитивные скимитары. Их поверхность покрывали ребристые неровные зубцы, показывая, что когда-то они были его цепными клинками.

В живых осталось одиннадцать из Гал Ворбак. Коракс убил больше двух дюжин — их расчлененные тела теперь были разбросаны по окрестностям — красные среди серого. В горячке боя было нетрудно обуздывать ощущения Раума, отмахиваясь от отрывочных вспышек боли, когда жизни его братьев обрывались. Но теперь, на печальном закате, было сложнее не замечать их отсутствия. От потери ему было холодно.

Аргел Тал ощущал, как тихое и незаметное присутствие демона скрывается за мучительной усталостью по мере того, как шло время. Раум не ушел, не удалился по-настоящему. Демон дремал, его холодное тело пыталось согреться в сознании Несущего Слово.

Ужасающие изменения, постигшие его тело и доспех, наконец, начали обращаться вспять. Керамит трескался и срастался. Костяные выросты втягивались обратно под кожу, возвращаясь в породивший их скелет. Как давным-давно и обещал Ингефель, процесс не был безболезненным, но Гал Ворбак уже прошли сквозь огонь этих мучений. Теперь боль была просто болью, а им доводилось терпеть куда худшее. Некоторые ворчали, когда изменения исчезали, а облик Астартес возвращался, но ни один не застонал, пока кости трещали, а мышцы сжимались.