Олег Кулагин - Московский лабиринт

У противоположного края неба растёт ответный гул. Импланты спешат. Удар, который я нанесла — болезненный. Но несмертельный.

Кажется, что мы зажаты между молотом и наковальней. Только сначала им придётся заняться друг другом.

Несколько имплантов и гусаковский спецназ — против рейнджеров. Кто одолеет? Какая разница. Дожидаться результата мы не собираемся.

«Хаммер» слоит за кустами. Чингиз не глушил двигатель. Едва мы укладываем Артёма на заднее сиденье — машина срывается с места.

Там, позади, опять начинают рваться реактивные снаряды. Враги убивают врагов. Плевать мне и на тех, и на других… Лишь бы Артём дышал. Грэй вколол ему несколько кубиков обезболивающего. Но раны даже трогать не стал. Посмотрел на меня и отвёл взгляд.

Физик уже не видит меня. Дыхание частое, прерывистое. Красные пузырьки выступают на губах.

— Потерпи, милый…

Я держу его руку. Его голова у меня на коленях. Судорожные вздохи становятся тише…

— Артёмчик.

Доктор кашляет:

— Он не слышит, Таня… Он умер…

Слова. Обыденные… Простые.

И ничего уже нельзя сделать.

Дура… Возомнила себя всемогущей.

Я могу убивать быстрее молнии. Но разве это трудно — убивать? Жизнь и так — самая хрупкая вещь на свете.

Я освободилась от чужой воли. Приобрела Силу, Но осталась — всего лишь оружием…

Тысяча способов — отнять жизнь. И ни одного — вернуть.

Грэй и Чингиз молчат. Старательно смотрят на дорогу. Хотя никакого хвоста нет. Дождь едва моросит, и солнце выглядывает в просветы между облаками. Пускай. Спутники слежения давно нас потеряли. Тридцать с лишним километров от места боя.

Артём спас всех.

А мы… Как глупо, нелепо… Неужели надо уйти навсегда, чтобы тебя поняли? Чтобы по болезненной пустоте осознали, кем ты был…

Я хватаю Чингиза за плечо:

— Останови!

Он не спорит. Сворачивает на обочину лесной дороги. И целую минуту мы сидим — неподвижные, беззвучные, как тени. Голова Артёма по-прежнему у меня на коленях. Его непослушные пряди — под моими пальцами…

— Таня… — осторожно начинает Грэй. И тут же замолкает. Будто понимает — не надо слов.

Я открываю дверцу и вылезаю из машины. Не оглядываюсь. Иду вперёд. Мокрые ветви обдают меня брызгами. Холодят кожу. Это хорошо… Раствориться, стать частью этой листвы… Стать росой и влажной корой. Дождём и птицей на ветке.

Уйти.

Потерять себя. И больше никого не терять…

Сама не заметила, как оказалась глубоко в лесу. Кажется, позади были шаги Грэя. Но он отстал. Да и лес вдруг кончился.

Где я?

Берег широкой спокойной реки. Маленькая церквушка. Рядом с ней — копна сена. Запах свежескошенной травы — как в детстве…

А внутри нарастает щемящее чувство. Однажды я всё это уже видела… Выходит, то был не сон?

Подхожу ближе. На лугу у реки — двое. Бородатый мужчина средних лет и молодой паренёк. В руках у младшего — коса. Её ритмичные движения отзываются влажным шелестом.

— Ниже бери, ниже, — терпеливо учит старший. — Да не сбивай, а режь… — Отбирает косу. — Гляди. — Взмах — и лезвие прочерчивает дорожку в траве. Укладывает стебли ровным рядком. — Вот так. Понял?

Парень кивает и опять берётся за рукоять.

Старший ласково щурится:

— Меньше захватывай… И не спеши.

Я ведь знаю этот голос. Эту безмятежную улыбку…

Но меня будто не видят. Слишком заняты.

Как завороженная, я смотрю на тусклые высверки лезвия, на росистую податливую траву… И смертоносный мир, тот, что я оставила за спиной, начинает казаться уродливой, безумной галлюцинацией. Импланты, спутники-шпионы, убийцы в бронекостюмах… Пусть повыше взойдёт солнце… Может, они сами развеются?..

Что-то одно может быть реальностью.

Радостный щебет воробьев. Лучи на золотой маковке церкви.

И мерные взмахи косы в руках жилистого парня. Вчера я сама видела его лежащим на подоконнике. С дыркой в виске. С навсегда остановившимися зрачками. А сегодня…

Опускаю веки. Если бы это было на самом деле!

Опять смотрю.

Но юноша и не думает исчезать. Раскрасневшийся и сосредоточенно насупленный. Не отвлекающийся по мелочам: Мокрая трава ложится аккуратными пластами…

Пересиливаю себя. Стряхиваю оцепенение. И делаю ещё шаг. Бородатый поднимает глаза:

— Здравствуй, Таня.

— Здравствуй… Николай.

Мучительно яркое воспоминание.

Камера в подвале охранки. Тёмный пакет на молнии. СОКовцы укладывают в него уже застывшее тело…

Четыре дня назад…

Я глотаю комок и бормочу:

— Ты… ты — выжил?

Даже мне самой фраза кажется ненужной, нелепой…

Он смеётся. Идёт навстречу. Останавливается, когда между нами лишь один шаг. Я хочу сделать этот шаг. Но так и не решаюсь.

Мы смотрим друг на друга. Целую минуту. А может — лишь пару секунд…

Потом он кивает:

— Ты нашла путь. Я ведь говорил — ты сумеешь…

Лёгкое дуновение шевелит его русые с проседью волосы. Тучи рассеиваются, и солнце высвечивает каждую морщинку на его лице. Они добрые, эти морщинки. И глаза ясные, как небо… Только мне почему-то тяжело в них смотреть…

Губы дрожат. А ноги слабеют, подкашиваются. Я опускаюсь на траву, закрываю лицо ладонями…

— Ну что ты, Танюша, — укоризненный голос звучит надо мной. Тёплая рука касается моего плеча. Даже через грубый материал куртки я чувствую это тепло.

— У тебя всё получилось…

Отрываю ладони.

— Не всё… — Запрокидываю голову и шепчу умоляюще: — Помоги… Пожалуйста…

Его улыбка чуточку грустная. А голос спокойный, уверенный:

— Нет, Таня… Ты — сама. Только ты…

Сырая земля подо мной. Кругом лес. Я встала, задев еловую ветку, и капельки росы брызнули на лицо. Помогая прийти в себя.

Чьи-то шаги за спиной.

Обернулась. Рядом стоял Грэй. А вдалеке сквозь кусты темнел «хаммер». Надо же. Я удалилась от дороги всего на десяток метров…

— Тебе плохо, Таня? — спросил доктор.

— Нормально, Грэй… — Почувствовала его тревогу. И успокаивающе кивнула: — Нормально. Честное слово.

Хватит разговоров. Скорее назад к машине.

— Едем? — встрепенулся Чингиз.

Я качнула головой. Склонилась над телом Артёма. И двое друзей помогли мне вытащить его из «хаммера». Уложить на траву.

Я опустилась рядом на колени. Положила ладони на его грудь.

Грэй хотел что-то сказать. Но промолчал, отвернулся… Доктор меня жалел. А ещё среди его мыслей вертелся термин «реактивный психоз».

Пускай. Главное, я чувствую доброе тепло, исходящее от него и Чингиза…