Дэн Абнетт - Легенды Ереси

Курц подскочил к Храмовнику, одному из отборных солдат Дорна.

Ветеран или нет, тот умер так же, как и любой другой, — в крови и смертной муке.

— Во мраке таится смерть! — выкрикнул Курц. — И она знает ваши имена.

Вокс-канал шлема заполнили отчаянные просьбы о подкреплении, но технически превосходящая система брони примарха легко их заглушила. Курц вновь взвился в воздух, перемещаясь из тени в тень.

— Никто не придет, — посулил он. — Вы все умрете здесь.

В ответ на слова примарха рявкнули новые залпы — воины не оставляли попыток нащупать его теневое логово.

Но Курц был полновластным владыкой тьмы — и не важно, какие приборы или источники света пытались использовать его противники, они были заведомо обречены. Трое выживших — Храмовник и два космодесантника из Гвардии Феникса — отступали к двери. Стражники уже поняли, что не сумеют победить в этом бою, но все еще наивно полагали, что из поединка с Конрадом Курцем можно выйти живыми.

Рассмеявшись от чистой радости преследования — удовольствия, забытого им за отсутствием достойной добычи. — Курц взметнулся в воздух и приземлился среди своих жертв.

Пробив кулаком доспех первого Феникса, Курц выдернул его позвоночник сквозь дыру. Отбросив в сторону окровавленный труп с торчащими из раны обломками кости, Курц подхватил алебарду стражника и бросился на пол в тот момент, когда остальные обернулись на предсмертный вопль товарища.

Прежде чем те успели что-нибудь предпринять, Курц взмахнул алебардой, описав круг диаметром в два человеческих роста. Энергетическое лезвие вспороло силовую броню, плоть и кость. Остро запахло озоном и гарью.

Оба воина повалились на палубу, вопя от боли и дергая кровавыми обрубками ног. Отшвырнув алебарду, Курц блокировал удар упавшего гвардейца Феникса. Выдрав оружие из его рук, примарх сломал древко пополам и всадил острые обломки в грудь противника.

Храмовник гневно зарычал и сумел откатиться в сторону прежде, чем Курц обрушился на него. Примарх выдернул алебарду из перчатки космодесантника и одним коленом придавил его грудь, а другим — левую руку.

Воин сжал правый кулак для удара.

Курц ухватил его за предплечье и вырвал кость из сустава.

Внезапно одна за другой с гудением и треском реле загорелись лампы аварийного освещения. Резкое белое сияние затопило комнату, изгнав тени.

Там, где была тьма, остался лишь свет.

То, что прежде было тюрьмой, превратилось в бойню.

Кровь забрызгала стены и дверь, а пол усыпали безголовые, безрукие и безногие, разорванные на части тела.

При виде сцены побоища Курц улыбнулся. В эту секунду человек, в чьей шкуре он прятался с того дня, когда впервые преклонил колени перед отцом, перестал существовать. Ненужная маска спала.

Больше он не был Конрадом Курцем.

Отныне он стал Ночным Призраком.

Ночной Призрак перевернул последнюю карту и сжал зубы. Опять знакомый расклад. В стратегиуме флагманского корабля царила тьма, лишь кое-где перемежаемая голубыми отблесками консолей и гололитических дисплеев. Примарх Повелителей Ночи не обращал внимания ни на то, что творилось вокруг, ни на давящее чувство ожидания, исходившее от каждого члена команды.

На тускло светящейся панели перед ним лежала колода потрепанных карт. Их углы загнулись и вытерлись от долгих лет использования. Всего лишь салонная игра, которой забавлялись праздные богатеи в Нострамо Квинтус, — и лишь позже примарх обнаружил, что до наступления Древней Ночи разновидности этих карт использовались племенами Франка и жителями ульев Мерики для гадания.

Очевидно, карты соответствовали социальным кастам тех времен. Колода разделялась на четыре масти: воины, жрецы, торговцы и рабочие. В старину считалось, что по раскладам Младших Арканов можно прочесть будущее, — но в нынешней пресной, пораженной безверием Галактике этот обычай давно вышел из моды…

Что не отменяло один любопытный факт: как бы тщательно он ни перетасовывал карты и сколько бы раз ни раскидывал их на полированном стекле панели, расклад оставался все тем же.

Луна, Мученик и Монстр по вершинам треугольника. Перевернутый Король у ног Императора с одной стороны расклада, а с другой, и тоже перевернутый, Голубь, — по утверждениям знатоков, эта карта символизировала надежду. Последнюю, верхнюю карту он только что выложил. Эта карта мало изменилась за прошедшие столетия, и ее значение, несмотря на нередкие ошибочные толкования, оставалось несомненным.

Смерть.

Услышав шаги, он оглянулся и увидел приближающегося капитана Шанга, в боевой броне и черной церемониальной мантии из блестящего патагиума. Распростертые крылья его шлема обрамляли маску — череп ксеноса, с длинными клыками нижней челюсти, защищавшими горло владельца.

На экране за спиной адъютанта медленно поворачивался разноцветный шар Нострамо. Серую планету окутали плотные облака ядовитого дыма, а в разрывах туч проступала гнойная желтизна и бурые пятна проказы. Тенебор, радиоактивный спутник Нострамо, заплывшим глазом смотрел сквозь кроваво-красную корону угасающего солнца системы.

— В чем дело, капитан? — спросил Ночной Призрак.

— Новости от астропатов, милорд.

Его командир безрадостно хмыкнул:

— Мои братишки?

— Похоже, что так, милорд, — ответил Шанг. — Астропаты чувствуют мощную телепатическую волну, которая указывает на приближение большого флота из Эмпиреев.

— Дорн, — констатировал Ночной Призрак, возвращаясь к картам.

— Без сомнения. Каковы будут ваши приказы, милорд?

Еще раз взглянув на мир своей юности, Ночной Призрак почувствовал, как в нем закипает привычный гнев — словно раскаленная магма под хрупкой коркой умирающей планеты.

— Когда-то Нострамо был образцом покорности, — сказал примарх. — Его население жило в мире из страха перед суровым наказанием, которому я бы подверг любого, нарушившего установленный мной закон. Каждый гражданин знал свое место и знал, что совершить преступление равносильно смерти.

— Я помню, милорд.

— И теперь мы возвращаемся к этому… — прорычал Ночной Призрак.

Он смел карты с панели, и под ними обнаружились бегущие строки сводок.

— Каждые одиннадцать секунд — убийство, каждые девять секунд — изнасилование, количество тяжких преступлений растет по экспоненте каждый месяц, количество самоубийств удваивается за год. Еще через десять лет от созданного мной законопослушного мира не останется и следа.

— Избавившись от страха наказания, люди возвращаются к самым первобытным инстинктам, милорд.