Александр Задорожный - Проклятое созвездие

Боб Даркман с перекошенным от ужаса лицом, оцепенев, сидел на диване и наблюдал эту кровавую сцену.

— Помоги, — вдруг прохрипел Адольф. — Помоги мне…

И тут что-то нахлынуло на Даркмана, он тихо взвизгнул, спрыгнул с дивана и схватил Фаризетти за ноги. После этого адвокат сумел перевернуться и оказался сверху Фаризетти. Они боролись еще несколько бесконечных минут, когда наконец Даркман почувствовал, как слабеет сопротивление Фаризетти.

— Люди… Люди… — услышал Боб жуткий хрип, — хуже вас никого нет…

Держа в объятиях ноги «друга Лу» и чувствуя, как по ним проходит предсмертная судорога, Бобу Даркману казалось, что он спрыгнул с края и летит в глубокую черную пропасть…

Даркман с закрытыми глазами лежал на полу, он все еще сжимал ноги Фаризетти. Судороги, которые прекратились несколько минуту назад, начались вновь. Боб вздрогнул и открыл глаза. Фаризетти был мертв, это его тряс за плечо Адольф Ларгенштайн.

— Боб, все позади, поганый синтетойд мертв. Можешь отпустить его ноги.

Даркману с трудом удалось разжать захват, руки как будто окаменели. Он сел на диван. На полу в голубой луже лежало тело Луи Фернандо Фаризетти. Голубые пятна были повсюду: на столе, на дверцах книжного шкафа, диване, ее брызги достигли и жуткой картины в золотой раме, но самое страшное — она была на руках Боба Даркмана. Даркман почувствовал, как его начинает бить нервная дрожь.

— Я — убийца, — простонал он и заплакал.

— Не бери в голову, — посоветовал Адольф. Он хладнокровно вытирал руки шелковым платком. — Луи был синтетойдом, это не человек. Если бы мы сегодня не сделали это, завтра он сделал бы это с нами. Со мной, за то, что я не устранил Нового Императора, с тобой, потому что вышедший в тираж политик опасен.

— Что теперь будет? Что теперь будет? — прижимая руки к губам, причитал Даркман.

— Я скажу, что теперь будет. — Ларгенштайн носком ботинка столкнул лежащую на полу тлеющую сигару в голубую лужу. Сердито зашипев, сигара затухла. — Ничего не будет. Ты приведешь себя в порядок и как ни в чем не бывало поедешь на телевидение.

— Я не смогу.

— Сможешь. — Голос у Ларгенштайна стал жестким и холодным. — Если ты не станешь мэром и потеряешь пост председателя Профсоюза докеров, то… — От холодного взгляда глаз Адольфа Даркмана передернул озноб. — То у тебя будет много времени — в аду горят вечно. Иди, приводи себя в порядок, Боб. У тебя еще есть пара минут.

Боба Даркмана била нервная дрожь. Ему казалось, что даже на новом пиджаке повсюду проступают синие пятна. Вспоминая, как двое телохранителей под руководством Адольфа засовывали мертвого синтетойда в большой полиэтиленовый мешок, Даркман вздрогнул всем телом. Мешок оказался коротким, и они никак не могли спрятать ноги Фаризетти. Так и утащили, волоча по полу с торчащими наружу ботинками. Если вначале Даркман считал, что Адольф Ларгенштайн поступил необдуманно, полоснув бритвой по горлу своего босса, то когда открылась дверь кабинета и вошли бесстрастные телохранители с заранее приготовленным мешком, он понял, что все было решено заранее.

После того как телохранители утащили мертвое тело, которое при жизни как раз и должны были охранять, Адольф проводил Даркмана в ванную комнату и помог смыть пятна крови синтетойда. Если с рук и лица голубая жидкость смывалась легко, то ткань шикарного пиджака впитала ее крепко-накрепко, поэтому Адольф заставил одного из охранников отдать Бобу свой костюм. Светло-серый пиджак в тонкую коричневую полосочку не застегивался на животе Даркмана, а штанины брюк были длиннее, отчего складывались на ботинках в гармошку. Но Бобу было совершенно неважно, что подумают миллионы телезрителей, когда он покажется перед камерами в таком виде. Он готов был выступить в чем мать родила, лишь бы не оказаться на месте мертвого синтетойда. А если он с позором проиграет выборы на пост мэра города, что уже предрешено, он также теряет и кресло председателя Профсоюза докеров. Товарищи по профсоюзу позаботятся об этом. Боб не строил иллюзий насчет планов Папы Бенедикта и Энропа Шальфа. После чего… после чего у Боба появится много времени… как у покойника.

Адольф Ларгенштайн проводил Даркмана до флаера, но вместе на телевидение не полетел. Это и понятно, у адвоката было много других срочных дел, нежели сидеть нянькой у скуксившегося председателя профсоюза. Садясь в машину, Боб заметил, как в багажник соседнего флаера охранники грузят несколько больших черных мешков. Из одного торчали ботинки «друга Лу».

Флаер летел на высоте нескольких сот метров над самыми крышами небоскребов. До начала «круглого стола» с участием всех кандидатов на пост мэра города оставалось совсем немного времени, но Даркман никак не мог успокоиться и прийти в себя. Он откинулся на подушки сиденья, закрыл глаза и попытался расслабиться. Перед глазами сразу поплыли голубые пятна и возникло лицо Фаризетти. В ушах раздался его предсмертный хрип: «Люди…»

Боб в ужасе открыл глаза. Его трясущаяся рука сама нащупала дверцу встроенного бара. Наполнить бокал Бобу не удалось из-за того, что горлышко бутылки отплясывало невообразимые кульбиты в его руках. Даркману пришлось пить виски «Черный Саймон» прямо из горлышка, как последнему алкоголику.

Прозрачная жидкость показалась безвкусной и пресной. Даркман залпом осушил половину бутылки, но ничего не почувствовал. Впрочем, руки трястись стали заметно меньше.

Звонок мобильного телефона в салоне флаера прозвучал, как выстрел в ночи. Боб вздрогнул.

— Алло.

— Дорогой, где ты находишься? — Это была жена. «Только ее мне сейчас не хватало», — подумал Даркман.

— Я на работе… — попытался по быстрому отделаться Боб, но сделать это ему не удалось. Супруга перебила его.

— Я нахожусь у тебя в офисе. Тебя здесь нет. Где ты? — Голос у нее был подозрительным.

— Дорогая, я лечу на телевидение. Ты же знаешь, сегодня «круглый стол»…

— На чем ты летишь?

— На флаере. Я как раз пролетаю над площадью Независимости….

— Не ври мне! Твой флаер на стоянке. Я сама видела.

— Я лечу на флаере своего друга. — Боб нервно передернул плечами.

— А где твой друг? Позови его к телефону!

По спине Боба Даркмана побежала холодная струйка пота. Что это за странное желание поговорить с другом мужа, к тому же мертвым? Раньше его супруга никогда не выказывала таких желаний.

«А может, она уже все знает?! — вдруг ужаснулся Даркман. — Про Фаризетти, про Адольфа и мое участие в убийстве! Откуда?! — От страшного предположения у Даркмана побледнело лицо. — Если про это знает моя жена, то про это знает уже весь Плобитаун».