Сергей Шангин - Без царя в голове

— Кого других-то, глаза разуй, Степан Егорович, один я тут, некого больше разружать. Ты ж сам в простое будешь и никакого заработка вообще не получишь. Двадцать два с четвертью — мое крайнее слово! — Швондер с чувством хлопнул кепкой о пыльный пол пакгауза.

— Крайнее, оно ж не последнее, — ухмыльнулся бригадир грузчиков, — ты кепками-то не разбрасывайся, Михаил Семенович, а рассуди по-житейски. Других грузчиков тебе не найти, сам ты эту прорву не перетаскаешь, пупок развяжется. А так за двадцать два с полтиной и груз приберем и здоровье сбережешь! Давай по рукам, здоровье оно дорогого стоит, ха-ха-ха, — грузчики дружно заржали, оценив шутку бригадира.

— Это грабеж, это… это вымогательство, — возмутился купец, — это натуральный гоп-стоп. Я жаловаться на вас буду?

— Кому? — оживился мужичонка, доставая папироску из-за уха. — Огонька не найдется?

— Да хоть Селим-бею, — рассердился Швондер, — чтоб ты в аду горел, вымогатель, — ругался купец, протягивая зажигалку.

— В прошлый раз этот фокус мы уже видели, — хихикнул грузчик, прикуривая. — Не напомнишь, Миша, чем тогда все закончилось?

— Да вы сговорились, бандиты! — сплюнул в сердцах купец. — Подавитесь, чтоб вам тот полтинник поперек горла встал. Двадцать два с полтиной и ни копейки больше! — рубанул Швондер воздух широкой ладонью.

— Двадцать два с полтиной и премию в пятьсот кредитов за срочность разгрузки. Все сделаем в лучшем виде, Миша. Нам мелочишка на опохмел, тебе лишний день в доке не париться, соглашайся, Семеныч! — хитро подмигнул заводила.

Грузчики довольно потирали руки, перемигивались, разминали плечи, готовясь к переброске груза.

— Чтоб ты сдох. И пятьсот сверху, — купец дышал натужно и хрипло, словно последнее отдал, лишив себя самого насущного.

Потом вздохнул, высморкался в большой платок и совершенно нормальным голосом, словно не он только что рыдал тут крокодиловыми слезами, продолжил:

— Вот что, Степан Егорович, груз по палубе не разбрасывай, в кучку его, в кучку, вот сюда, прямо на этот чемоданчик, и поплотнее мешки связывай. Еще просьбочка у меня, Степан Егорович, как разгрузку закончите, добро пожаловать ко мне на борт, сие событие отмечать. И всех своих приглашай. И не задерживайтесь, очень тебя прошу, для здоровья вредно, а его, как ты сам правильно сказал, ни за какие деньги не купишь, — понизив голос, предупредил Швондер бригадира грузчиков.

Бригадир посмотрел в упор на Швондера, тот взгляда не отвел, бригадир хмыкнул и они ударили по рукам.

— За работу, ребятушки, эх, ухнем!

— Сама пойдет, — радостно отозвались ребятушки.

Похоже дело с товаром пошло на лад, главное, чтобы Селимовские прихвостни такой праздник не испортили.

— Кхе-кхе, — обозначил Иван свое присутствие в сознании Врубеля, — гоподин полковник, как думаете, не стоит ли выставить охранение перед входом в пакгауз? На случай, если джигиты догадаются, где вас искать.

— Черт, Волгин, вы меня чуть до кондрашки не довели, — полковник вздрогнул всем телом, услышав Волгина. — Идея здравая, подстраховаться не помешает. Как я понимаю, груз должен быть уничтожен при любом раскладе?

— Совершенно точно, господин полковник, при любом раскладе. Эта дурь не должна существовать в принципе, большие опасности от нее всем нам.

— Хоть и не привык я получать приказы от младших по званию, но в данной ситуации будем считать необходимостью. Будем живы, встретимся, Волгин! Ни пуха!

— К черту, господин полковник, к черту!

Иван какое мгновение почувствовал себя в роли великого полководца, решающего судьбы миров, но сладкий миг сменился прежним беспросветным унынием.

И чего, спрашивается, я дурак на поводу у Швондера пошел с его травой позорной? — расстраивался Иван, вспоминая пьянку-гулянку на корабле купца. — Сейчас бы спал в кубрике и мечтал об обеде. Немного, зато свое! Хапнул ты счастья, Ваня, полной ложкой и что с того? Еще не совсем подавился, но по всему видать к тому дело идет. Быть тебе, Ванька, если не убитым, так замученным вусмерть с такой веселой жизнью и твоими богатыми возможностями. Был ты дураком, Ваня, дураком и помрешь!

Неожиданно труп царя на плече Ивана ощутимо дернулся и замер. Иван оторопел и чуть не свалился, забыв отпустить плечо полковника, двигающегося следом за графом.

— Волгин, ты чего там дергаешься? Шагай осторожнее, — негромко выговорил полковник.

— У меня это… — Иван прислушался, труп вел себя подобающим мертвому телу образом, то есть висел на плече, как мешок с картошкой, — … камень под ногу попался, — не решился рассказывать о случившемся Иван.

Вдруг почудилось? Может в темноте задел царским телом за что-то, вот он и дернулся? Скажи кому, что труп ожил, так ведь на смех поднимут или совсем за дурака примут. На глазах у всех граф пристрелил обоих, вне всяких сомнений — мертв царь-батюшка, мертвее не бывает.

Иван почти закончил самоуспокоение, как труп вновь ощутимо дернулся и затрясся, одновременно что-то бубня, сквозь так и не вытащенный кляп. Волгин помертвел от страха.

— Ва-ва-ва-ш-ш-ш-е В-в-вел-л-л-л-ик-чество, — забормотал он непослушным языком, крепче прижимая царя к себе. — В-в-вед-ик-те себя спокойней, — попросил Иван, почувствовав слабость в коленках от неприятного созвучия со словом «спокойней».

Куда уж спокойней, когда совсем покойник? Видать в нехорошее место они попали, раз тут покойники оживают! Сожрут, кровь выпьют, в вампиров превратят!

— А-а-а-а, — заорал Иван и, быстро присев, скинул с плеча оживший труп.

— Без команды не стрелять, занять круговую оборону, — скомандовал граф, по-своему истолковав крик ужаса Ивана.

— Ваше Величество, что видать? — взмолился полковник, пребывающий в слепоте. — Куда стрелять, кого крушить?

— Не видать никого, — озадаченно ответил Меньшиков, просканировав окрестности. — Волгин, ты чего орал? — недовольно спросил он.

— Труп царя ожил, — икая и стуча зубами, полушепотом пояснил Иван невидимому в темноте графу. — Нехорошее место… покойники оживают… мстить будет… сожрет… прощай белый свет, — Иван зажал рот широкой ладошкой, сдерживая очередной вопль.

— Тьфу ты, а я уж воевать приготовился. Ожил, говоришь? — на удивление спокойно поинтересовался граф. — Раненько, я минут через пятнадцать ожидал. Видать при падении головушкой приложились Их Величество, — хохотнул он совершенно беззаботно.

Поначалу Иван ушам своим не поверил — то, от чего у него сердце в пятки ускакало, для графа не более, чем веселая шутка, быть может граф недопонял, о чем речь идет?