Максим Марух - Люди желтых плащей

– Идите, – говорит нам Ваня, взвешивая топор в руке. Оглядывает вагон в поисках номера. Его явно распирает какая-то идея. Он завёлся, теперь уже не остановить. – Я щас… быстро…

И, прежде чем мы с Витосом успеваем хоть что-то сказать, мой друг возвращается обратно в машину и заводит мотор.

14:25

Мы запираем вагон с обоих концов, но не втягиваем ступеньки, оставляя для Вани пути для отхода. Вагон купейный. С оружием наизготовку и трясущимися от страха коленями обыскиваем все купе. Нам снова везёт – ни одного «прокажённого». Запираемся в одном из купе. Вещи пассажиров брошены так, словно их владельцы вышли отсюда минуту назад глотнуть свежего воздуха на очередном полустанке. На столе нехитрая снедь и чай в железных подстаканниках, койки расстелены, подушках сохранили вмятины голов своих хозяев.

Глаза Витоса широко раскрыты, нижняя губа отвисла:

– Они спали, когда всё случилось…

Да, картина не из приятных. Но сейчас не время рефлексировать.

Прилипаем лбами к окну и следим за Нансена. Белая «Октавия» медленно подкатывает к «Супер-Арсеналу». Наших конкурентов на оружие не видно – все четверо увлечены разграблением магазина. Ваня выжидает ещё минуту, потом открывает дверь и выходит на улицу.

Я вижу в его руке нож, другая сжимает топор. Пригибаясь к земле, Ваня подкрадывается к чёрному «Акценту» и, одно за другим, прокалывает все четыре колеса. Даже отсюда я слышу шипение, с которым выходит воздух из пробитых покрышек.

– Сука, сука, сука, – бубнит у меня над ухом Витос. – Чо он делает…

Я снова окидываю взглядом нижнюю Нансена. Дорога в обе стороны безлюдна, насколько хватает глаз – обзор ограничен шириной окна. Но что твориться за его пределами известно только Ване.

– Сука. Сука. Сука.

«Акцент» уже стоит на дисках, расплющивших спущенную резину. Ваня возвращается к «Октавии» и вдруг замирает. Затем принимается лихорадочно обыскивать карманы в поисках ключей.

В эту секунду я вижу первого «прокажённого».

Это женщина. Она вступает в пределы видимости окна, и Витос перестаёт бубнить. Мои лёгкие со свистом втягивают воздух сквозь неплотно сжатые губы.

Ей чуть за тридцать, абсолютно голая, с головы до пят измазана розово-чёрной грязью. При каждом шаге тело женщины извивает в страшных корчах, скрюченные руки словно живут своей жизнью – она то прижимает их к израненной груди, впиваясь пальцами в мягкую плоть, то отрывает назад, уже со свежими кусочками кожи под ногтями. Длинные волосы грязным колтуном лежат на плече. Страшнее всего её лицо. Перекошенный судорогой рот вытянут в непрерывном немом «О», подбородок и горло покрыты запёкшейся кровью. Глаза закрывает слипшаяся от грязи и крови чёлка. На голове слева недостаёт уха – не знаю, отгрызли сородичи, или она оторвала сама.

Первые секунды шока настолько сильны, что полностью обездвиживают нас. Ротовую полость наполняет терпкий привкус адреналина. Мы так перепуганы, что не можем даже дышать. Всё на что нас хватает – наблюдать за адским отродьем, которое медленно приближается к нашему другу.

Между тем Ваня не замечает заражённую женщину, или не хочет замечать. В ситуациях сродни этой страусиная тактика может быть весьма полезна – по крайней мере, не даст тебе впасть в ступор.

Однако вместо того, чтобы сесть в машину и ехать к нам, Ваня ставит её на сигнализацию.

«Пиу-пиу» – откликается та.

Этот привычный звук, точно вернувшийся к нам из прошлой, нормальной жизни, приводит нас с Витосом в чувство.

– Какого лешего он творит! – вопрошает Виталик.

Если бы я знал.

Ощущаю рукоятку мачете в ладони – последние несколько минут я сжимаю её до онемения в пальцах.

«Прокажённая» не видит Ваню, от неё до парковки «Супер-Арсенала» добрых двести метров, усеянных брошенными и перевёрнутыми машинами. Но это не значит, что она не слышала звуков сигнализации.

Витос обалдело смотрит на меня:

– Он что, боится, что её угонят?

За меня ему отвечает сам Ваня. С размаху бьёт топором в передний бампер «Октавии», и улица оглашается надрывным звуком сработавшей сигнализации.

«ПИУ-ПИУ-ПИУ-ПИУ! УА-УА-УА-УА!»

Теперь инфицированная женщина точно его услышала. Как и все остальные «прокажённые» в округе.

Неожиданно мне становится ясен замысел Вани.

– К дверям! – кричу Витосу. – Надо его встретить!

Сквозь толстое стекло вагона-купе мы видим, как наш упитанный друг опрометью несётся к поезду, держа вооружённую топором руку на отлёте.

14:40

Следующие десять минут помню урывками, точно плохой сон в первые минуты после пробуждения.

Мы с Витосом у дверей в вагон. Ваня мчится к насыпи, маневрируя меж кузовов разбросанных по дороге машин. Никогда бы не подумал, что его грузное тело может обладать такой проворностью – полосу препятствий он проходит почти красиво. Один раз сильно задевает бедром бампер огромного «Ландкрузера», вскрикивает от боли, но остаётся на ногах и скоро восстанавливает прежний темп.

«Прокажённая» женщина переходит с шага на бег. Она мчится к «Октавии», изрыгая страшные горловые звуки, похожие на зов о помощи. Скрюченные руки вытянуты вперёд, истерзанные груди прыгают вверх-вниз.

Ваня почти поравнялся с нашим вагоном. Осталось пересечь дорогу и подняться на насыпь. Потом происходит сразу несколько событий.

Я вижу ещё двух «прокажённых» – молодую девушку, почти девочку, и взрослого мужчину. Они появляются с той же стороны, откуда пришла первая женщина. За ними – ещё шестеро или семеро. Другая группа «прокажённых» выбегает на дорогу со стороны Будённовского, и я перестаю считать. Они уже повсюду. В мгновение ока нижнее Нансена заполнено этими тварями. В ту же минуту из магазина выбегает пассажир чёрного «Акцента». Кажется, один из двух кавказцев, что сидели на заднем сиденье.

Ясно, они решили, что сигнализация сработала у них. Но я-то отлично помню, что водитель вообще не закрывал машину. Увидев моргающую аварийными огнями «Октавию», кавказец тоже это понимает. Я слышу, как он выкрывает что-то на незнакомом языке.

В следующую секунду на него набрасывает первый «прокажённый».

Тварь цепляется зубами парню в горло и валит на землю. Последнее, что я вижу, перед тем, как тело несчастного полностью скрывается под десятком обнажённых нелюдей – фонтан крови, толчками вырывающийся из прокушенной артерии.

Ваня уже у насыпи. Осталось совсем чуть-чуть. Но удача, наконец, изменяет нам: его преследуют. «Прокажённая» женщина – та самая, что появилась на дороге первой и «позвала» остальных – оставила попытки проникнуть в «Октавию» и теперь бежит за её водителем. Остальные твари тянутся к магазинной парковке, привлечённые звуками кровавого пира.