Мария Гинзбург - Истории с географией

— А ты… ты посмотришь, как я полечу? — спросил Влад.

И вспомнил, как в своих мечтах уже много раз произнес эту фразу. Обычно она была адресована Брониславе, которая, конечно, отвечала: “Да”. Влад всю жизнь хотел полететь к звездам. А оказалось, что в жизни ему предстояло совершить только один полет — с крыши лаборатории, что во втором корпусе. И рядом с ним была не Бронислава, а Дитрих, которому только такого зрелища не хватало для полного душевного равновесия.

— Но если не хочешь, не надо, — добавил Влад.

— Если надо, так посмотрю. Ты оттолкнись хорошенько, чтобы тебя на деревья перед входом не намотало. По-любому разобьешься, но ты ведь хочешь, чтобы побыстрее и не больно, я думаю.

Влад сглотнул.

— Я не знаю, как меня перевернет… Но если я еще увижу край этой крыши, я хочу, чтобы ты помахал мне рукой.

— Хорошо, — сказал Дитрих и встал.

Влад сильно оттолкнулся, и сначала его тело пошло вверх. К звездам, мигавшим в черной вышине. Но затем оно полетело вниз. Таугер перегнулся через бортик, наблюдая за полетом. Он увидел, что Влад перевернулся — вместо темного затылка появилось белое пятно лица. Дитрих отсалютовал.

Таугер услышал, как открывается дверь. Он поднял голову, хотя каждое движение отдавалось болью в избитом теле. Дитрих не сопротивлялся, когда его брали. Он думал только о том, что должен сберечь губы, и это ему удалось.

— Закройте дверь, — бросила Тран Ле Чин через плечо.

— Но, госпожа…

Принцесса ударила ногой по двери, и та захлопнулась. Девушка пересекла камеру и остановилась, не доходя шагов пяти до прикованного наручниками к стене Дитриха. Тран Ле Чин не удивилась, увидев под левой ключицей заключенного оранжевую звезду. Черно-синяя россыпь синяков на его теле вызвала на лице принцессы довольную ухмылку. Осужденному сковали руки за спиной, и сидеть в такой позе было бы неудобно даже тому, кого перед тем, как сковать, не били ногами.

— Почему? — рявкнула Тран Ле Чин.

— Я ревновал, — ответил осужденный.

Принцесса осеклась, открыла рот, чтобы что-то сказать, но закрыла, так и не произнеся ни слова. Ее взгляд изменился — теперь она смотрела на него оценивающе.

— Встань надо мной, — сказал пленный. — И сними…

Дитрих произнес слово, значение которого ей было неизвестно, но принцесса догадалась. Тран Ле Чин приблизилась к нему и перешагнула одной ногой через Дитриха. Край жесткой юбки мазнул его по лицу. С утра принцессу нарядили в страшно неудобное платье для торжественной церемонии. О том, что праздника не будет, белые сообщили только час назад, после разговора со взбешенным проволочками Ли Тянгом, — Тран Ле Чин должна была к вечеру уже быть в Пекине, принимать вместо отца парад, посвященный Празднику Цветов.

Тран Ле Чин носила это платье не первый раз и знала, какие тесемочки и завязки нужно ослабить, а какие — подтянуть.

Ей пришлось упереться руками в стену. Темно-красные кирпичи закачались перед глазами Тран Ле Чин. Серые дорожки цемента, выступившие между кирпичами при кладке и так и застывшие, приблизившись, превратились в борозды марсианских каналов. Она укусила себя за руку, чтобы не закричать от мучительно-острого наслаждения.

Транни покачнулась и опустилась на белого. Отдышавшись, она чуть приподнялась и приложила указательный палец левой руки, украшенный массивным перстнем, к оранжевой звезде. Раздался тихий щелчок, имплантант отделился, упал на пол и громко цокнул. В центре раны от сорванной звезды торчал крохотный штырек и сочилась сукровица. Тран Ле Чин улыбнулась, взялась за штырек и качнула его. Зрачки Дитриха сузились. Принцесса стала раскачивать штырек. Тело Таугера изгибалось в такт ее толчкам, лицо, потемневшее под тропическим солнцем, наконец-то стало белым. Но подросток не издал ни звука. Лишь когда штырек с кровавым клубнем и торчащими в разные стороны белесыми корнями проводков вышел из его тела, Дитрих глубоко вздохнул.

— Ты будешь мне хорошим мужем, — сказала Тран Ле Чин удовлетворенно. — И я тебя даже, наверное, кому-нибудь подарю.