Мелинда Мёрдок - Бак Роджерс в 25 веке

— Жалко. А я там свел к нулю штурмовиков.

Беовульф встретил их в доке. Утомленный отряд истребителей медленно входил на причал «Спасителя», устанавливая корабли на места с машинальной точностью. Им удалось разбить лучшие силы РАМ. Встретиться лицом к лицу с неограниченными финансовыми возможностями и технологией Марса — и победить! Итак, старая мудрость подтвердилась: все зависит от пилота, а не от корабля. Позади были долгие дни напряженной боевой работы.

Бак открыл верхний люк и уставился на массивную фигуру Беовульфа. Аварийные огни были выключены, и Беовульф стоял, освещенный желтым светом солнечных панелей, улыбаясь Баку, словно Чеширский Кот.

— Ну, и как ты себя чувствуешь, — поинтересовался он, — выиграв войну?

— Что? — Бак выбрался из кабины «Крайта» и шагнул на лесенку, подставленную техником. — Повтори это еще раз.

— Я спросил, — терпеливо повторил Беовульф, глядя на него смеющимися глазами, — как себя чувствуешь, выиграв войну?

— Но венерианцы…

— Я правильно расслышала? — спросила Вильма, подбегая к Беовульфу со шлемом в руках.

Беовульф кивнул. Бак спрыгнул с лесенки. Пилоты столпились вокруг командующего.

— Вы все расслышали правильно, — сказал Беовульф, — Маракеш зажал флот РАМ в тиски, и когда марсиане узнали о гибели Кейна, они сдались.

Кемаль издал торжествующий крик:

— Мы сделали это!

— Нам действительно это удалось, — сказал Вашингтон. Он потряс головой. В его глазах застыло изумление.

— Джордж! — сказала Эми Иерхарт. — А я думала, что уж ты-то уверен, что мы все равно победим.

Она обняла его и, прижавшись лбом к его плечу, всхлипнула.

— Неужели правда? — спросила она.

Беовульф снова кивнул.

— Похоже, что так. РАМовцы поняли, что Венера будет сражаться до последнего, и вне зависимости от исхода войны потери были бы такими, что марсиане все равно оказывались в проигрыше. И тогда они запросили об условиях сдачи.

— А Земля? — спросил Бак, глядя в глаза Беовульфа.

— Наша, — ответил Беовульф.

Под сводами посадочного дока раздался радостный шум и победные крики летчиков и техников, собравшихся здесь, но Бак молчал. Он брел сквозь толпу, отстраняя людей, не замечавших его, к полковнику, командиру звена истребителей Вильме Диринг. Она стояла поодаль, глядя своими светло-карими глазами, в которых стоял вопрос, в его лицо. Она прочла ответ в его взгляде. Бак бережно взял ее руку и поднес к губам. Она молча положила голову на его плечо. И тогда Роджерс сгреб ее в охапку. Их поцелуй, казалось, продолжался вечность, и беспорядок, радостный хаос, шум и крики, окружавшие их, оказались чем-то совершенно несущественным.

Хьюэр материализовался на лицевом щитке шлема Роджерса. Бак оставил шлем наверху корпуса «Крайта», и с этого наблюдательного пункта Хьюэр прекрасно мог видеть все происходящее. Он с радостным изумлением наблюдал за Баком и Вильмой, которые не замечали окружающего.

— Я всегда говорил, — наставительно произнес он, обращаясь сам к себе, — что подлинный разум не должен руководствоваться эмоциями… Но, может быть, я был и не совсем прав… Господи! По-моему, этот Роджерс засорил мою программу!

Беовульф, заложив руки за спину, наблюдал за воодушевлением летчиков, как дедушка за играющими внучатами. Подошедший к нему офицер оторвал его от размышлений.

— Да, Типтон. В чем дело?

Глаза Типтона были серьезны:

— Сэр, я получил рапорт от команды, чистившей район боя. Они не могли найти корабль Кейна.

— Что? — переспросил Беовульф.

— Да, сэр. Никаких следов.

— И сканеры его обнаружить не могут. Я думаю, что мы не должны недооценивать этот факт.

— Вы полагаете, Кейн жив? — лицо Типтона выражало изумление.

— У вас есть другое объяснение? — поинтересовался командующий.

Гользергейн изучал последние известия о марсианском конфликте. Было неприятно ошибиться своих предположениях о возможностях паразитов из НЗО и полусумасшедших венерианских фанатиков. Однако сводка текущих данных не могла лгать. Он знал, что теперь, в теперешних обстоятельствах, самым выгодным для РАМ будет выйти из конфликта, объявив о банкротстве, прежде чем нетерпеливые должники разорвут все дело на кусочки. Он сбросил со счетов Землю, без сожалений оставляя выпотрошенные руины бунтовщикам из НЗО.

Номинально он был проигравшим. Это заключение было трудно проглотить, но, как бизнесмену, ему приходилось проглатывать такое и раньше. Его гордость пострадала, и, возможно, в дальнейшем НЗО еще заплатит ему за это, но его благосостояние не должно было пострадать ни в коем случае. Статистические данные говорили ему, что РАМ все еще обладает значительной частью собственности на планете. Пусть НЗО надрывается, восстанавливая свой мир. Каждое их достижение будет приносить прибыль РАМ. В конце концов, РАМ сможет восстановить или даже превзойти свои прежние доходы, получаемые с Земли, при половинных расходах на организацию дела.

Гользергейн размышлял о персонале, который необходимо было назначить вновь. Главной кандидатурой сейчас был Аллистер Черненко. Черненко доказал, что он отличный администратор и человек с неиспользованными ранее возможностями. Данные, предоставленные им относительно нарушений в работе компьютера Гользергейна, были бесценны, тем более что сам компьютер с ними справиться был не в состоянии. Теперь, когда он доложил о ликвидации программы-нарушителя, Главный компьютер РАМ снова становился самым эффективным прибором Системы. Уже за одно это Черненко заслужил награды.

Он подумал о гибели Смертоносного Кейна от рук повстанцев НЗО. Кейн был инструментом, способным пригодиться ему в будущем, — Кейн не знал отдыха, пока смерть не прекратила его эффективную деятельность. Он был бы полезен хотя бы тем, что его ненависть к Баку Роджерсу не дала бы ему успокоиться до уничтожения этого наглеца с Земли.

Однако не стоило тратить время на размышления о неподдающихся элементах системы. Лучше было сосредоточиться на подборе новых исполнителей для его замыслов, которые могли бы сравниться с Кейном в опытности, безжалостности и беспринципности.

Гользергейн вернулся от отвлеченных размышлений к конкретным данным, поступающим в связи с переменой общей ситуации в Системе, связанной с исходом военного конфликта. Он занялся изучением текущей карты событий и графиками эффективности действий в новых условиях.

Адела Вальмар пренебрежительно разглядывала человека, стоявшего перед ней на коленях. Ей было неприятно его обожание. Оно ей надоело. Даже его красота ее больше не привлекала. Она повернулась и вышла, оставив Рея в отчаянии распростертого на полу. Прихотливая чувственность ее роскошного тела стала наслаждением, путь к которому отныне был для него закрыт навсегда.