Сергей Демченко - Ангел

Поиграв рукой в лайковой перчатке с зажатым в ней здоровым «бульдогом», он, словно раздумывая о чём-то, не спеша наставил в лоб Акомо ствол. Подержал несколько секунд, туманно глядя куда-то поверх головы Сальваро. Затем, будто вспомнив о чём-то важном, вдруг потерял интерес к замершему перед ним, но не выдающим признаков страха человеком. Резко развернулся и направился к выходу, пряча пистолет за пояс и сопровождаемый своей мощной охраной. В довершение всего он, проходя мимо стоящего у входа стеклянного стола, швырнул на него нехилую пачку банкнот.

«Это вам», — рассеянно бросил на ходу, сделав неопределённый жест рукою, и исчез за дверьми, оставив Рыжего Акомо в растерянности. Тупо вертящим пачку купюр. На неё они с его престарелой матерью могли безбедно и сытно прожить почти год.

Таких деньжищ Индейцу не заработать и за семь лет упорной «пахоты» в местном порту на выгрузке судов, где платили довольно-таки неплохо. А уж неорганизованным разбоем и подавно.

Акомо понимал, что это — аванс, и его придётся отработать. Так что, воняй сегодня и всегда тонх даже дохлой горелой свиньёй, меченной старым скунсом, он сносил бы всё это молча и ещё бы нахваливал «амбре» своего несуразного и занудливого, довольно-таки немногословного, «напарника». В конце концов, ему крайне хорошо платили, в том числе, наверное, и за это. Дела Акомо неплохим шагом шли в гору, и рисковать местом и головой ему не улыбалось…

— И что? — нечувствительный к юмору напарник юркого крепыша повернул к нему косматую крупную голову из сумрачной глубины фургона.

— Ну, значит, всё! Все «апостолы» теперь в сборе. Вся партия. Ну, апостолов же было двенадцать. Это из Библии…

Огромный, как башня, гориллообразный тонх ничем более не ответил, как завозился внутри тесного для него фургона, отодвигаясь назад и поудобнее укладывая труп, отчего мощный и устойчивый автомобиль зашатался, словно при землетрясении. Того и гляди — опрокинется. И лишь ещё через две минуты Тик соизволил ответить, — бросил глухо фразу и равнодушно вслед ей пожал плечами:

— Я не знаю, что такое твоя «библия».

Недалеко цокнуло и рассыпалось по асфальту с характерным сухим треском автомобильное стекло. Затем натужно заскрипела и гулко бахнула какая-то большая дверь, створка. По всей видимости, мелкие ночные воришки вышли на промысел.

Вполне может быть, обчищают чью-то фуру, безалаберно брошенную после рейса в переулке беспечным дальнобойщиком, пока он решил пройтись по местным девочкам. Индеец было напрягся, однако тонх совершенно спокойно заканчивал своё дело. Он здесь явно никого не боялся. Ещё бы — с такими размерами…

Уложив труп и неловко пятясь назад, он раньше времени попытался выпрямиться и встать на ноги. И немного не рассчитал. Его горбатая спина с тупым небольшим «гребнем» между лопаток врезалась в верхнюю потолочную раму задней двери. — Опять!!! — взревел Тик, корчась и дрожа от боли и гнева.

— Ага, и это уже третий раз со вчерашнего утра!!! У тебя там уже скоро будет три горба, Тик. Как у новой разновидности верблюда, — ехидно хохотнув, прокомментировал сие событие жующий яблоко Сальваро. — А что думаешь, напарник, — не поехать ли нам присмотреть тебе седло?

Рёв разгневанного на весь мир чудища огласил окрестные дворы. Испуганный взвизг и скулёж приблудной молодой собаки, улепётывающей с поджатым хвостом в темноту переулка, перекрыл стук распахиваемого окна, клацанье взводимого курка и гневный окрик спросонья:

— Вы там заткнётесь, ублюдки?! Или вам там нужно объяснить по поводу тишины в квартале?

Акомо взвился, отшвырнул огрызок, и хотел было ответить этому педику, как следует, что конкретно он думает по его поводу и по поводу прошлого его мамочки. Для чего даже стал выдирать для этого из-за пояса пистолет, однако тонх одним взмахом закрыл ему ладонью рот, перекрыв при этом почти всё лицо. А заодно и доступ воздуха к лёгким.

— Не ори, придурок… Не ори и не остри больше по моему поводу… Не связывайся с тем низшим и не влезай ни в какие выяснения отношений без указаний тебе на это. Тебе нравится твоя работа? Точнее, деньги, что тебе за это платит мистер Гарпер? — Выпучивший глаза и не дышащий, «подловленный» гигантом аккурат на выдохе, человек не успел набрать воздуха на ответ «оконному крикуну».

И сейчас он повис, извиваясь на огромной «лапе» Тика, безуспешно пытаясь обеими руками освободить свои рот и нос от захвата.

Вцепившись в ладонь тонха, он силился хоть немного разжать его пальцы и ослабить давление. Он напрочь забыл о пистолете, поскольку инстинктивно чувствовал, что как только он сделает попытку выхватить оружие, тонх просто сильнее и быстро сдавит пальцы…

Остаться в заплёванной и загаженной подворотне с расплющенной мокрым орешком головой ему не хотелось. Оставалось лишь вынести экзекуцию до конца в надежде на то, что горилла «оттает» и не станет убивать «своего» за здорово живёшь.

В висках отчаянно молотило, грудь разрывалась от нарастающей кровянистой боли. Каждый удар всё затормаживающего ход сердца горьким стальным шаром отдавался в горле, словно в трахеи входил и выходил толстый рвущий гортань поршень. Радужные сполохи в глазах превратились в мелькающий калейдоскоп в руках бесящегося ребёнка. Шея потрескивала медленно растягивающимися позвонками.

Тонх же без каких-либо видимых усилий держал его, весящего почти девяносто килограммов, одной рукой на весу, внимательно вглядываясь во всё расширяющиеся зрачки этого человека.

А если учесть, что великан отличался неспешностью и старательной рассудительностью речи человека, словно заново учащегося говорить после полувека молчания…

То выходило, что мучения не дышащий Акомо испытывал уже серьёзные.

Лёгкие настойчиво рвались выпрыгнуть на грязный тротуар, чтобы с истошными криками умчаться подальше. Туда, где есть хоть какой-нибудь воздух.

— Ты ведь не хочешь, чтобы мне вдруг пришло на ум звонить мистеру Гарперу, говорить ему о том, что ты нарушаешь условия Соглашения? И получить от него какие-либо «инструкции» на твой счёт… Ты ведь тоже подписал наше Соглашение, Акомо? — Тонх приблизил своё непропорциональное лицо к лицу Сальваро и дохнул на него жутким запахом своих внутренностей. Глаза Тика при этом нехорошо и хищно блеснули.

Акомо из последних сил ускользающего сознания замычал и поспешно закивал головой. После этого, последнего, усилия, держащийся на самой грани Акомо начал всё-таки «уплывать». Закатывая белки, он начал конвульсивно сокращаться всем телом.

— Вот и хорошо, что ты всё-таки об этом вспомнил… — в голосе громилы послышалось подобие удовлетворения. И только после этого он разжал пальцы.