Когда нельзя умирать (СИ) - Пачесюк Максим Григорьевич

Простудился, чтоб его!

После четвертого чиха глубоко в носоглотке поселилась тупая боль. Я попытался успокоить свои рефлексы и глотнул следующий чих, от чего боль стала еще сильнее и на глаза навернулись слезы, но это хотя бы помогло. Следующую минуту я дышал очень медленно и осторожно, балансируя на грани нового приступа безудержного чихания, который могла спровоцировать легкая щекотка в носу. И только когда убедился, что отпустило, обратил внимание, на липкий пот, что покрыл гусиную кожу. Чашка воды, которую так любезно предоставил мне охранник-вампир, покинула тело, используя не совсем традиционные каналы. В горле снова пересохло, и жажда навалилась с прежней силой.

Отдых в цепях, которые даже не давали возможности опустить руки, не принес и крохи сил, не позволил мне восстановиться, но восстановиться надо было хотя бы ради Эйли, которую…

Не думать! Не думать! Не думать!

Тревога, злость и бессилие колючим комком вспыхнули в груди и рухнули куда-то ниже родника стихий. Мне стало до того обидно и страшно, что я готов был разрыдаться и только чудом удержался от этого.

Мужчины не плачут! Слезы — жидкость, которую я в своем положении никак не могу тратить! Мне нужна любая кроха силы, которую я смог использовать, чтобы выбраться из этой западни. Любая капля… Капля!

Пот — не краска, и даже не человеческая кровь, которую психи использовали для рисования запретных ритуалов, хотя уже давно доказано, что обычный мел будет куда эффективнее, а содержащий толченую пыль накопителей — и подавно. Но все же пот — жидкость, которую я могу использовать.

Прокряхтев как замученный артритом, радикулитом и десятком других болезней старик, я встал на ноги. Левую я отсидел, и кровь хлынула в нее, вызвав ощущение сотен иголок, впивающихся под кожу. То же ощущение, только сильнее поразило и руки, которые, наконец, оказались в привычном положении. От бурного изменения кровотока у меня даже в голове помутилось, но я устоял, дождался пока пройдут темные круги, ногам вернется устойчивость и я смогу сместить центр тяжести. Под тем местом, где на камнях располагалась моя задница, было большое прелое пятно, очертаниями напоминающее мои булки и подвернутую под себя левую ногу. Я мокнул в него большой палец правой ноги и решил поэкспериментировать.

Чуть правее на камнях было сухое место, и я потным пальцем ноги вывел три кривые руны, а после стал вливать в них ту грязную жижу, что сейчас заменяла мне магию крови в духовном сердце. Ничего не получилось. Руны просохли еще раньше, чем я заставил магию пробежать от сердца до пальца. С руками было определенно легче, а еще на это ушли все мои небольшие резервы. Те, до которых позволяла добраться ущербная печать. Благо, я их не успел растратить и с некоторыми потерями вернул обратно в энергоузел. Потери восстановились довольно быстро, чего не скажешь о моем теле, которое снова начала бить мелкая противная дрожь. К следующей попытке я подошел более основательно, потренировавшись быстрее чертить руны меньшего размера. Хорошо еще, что темница у нас была классически сырой, что позволяло потному пятну на камнях дольше не высыхать. На этот раз я сразу подвел магию к пальцу в ноге и быстро начертил руны, вложив в каждую толику силы, что позволило им держаться даже когда пот начал подсыхать. Заклинание удалось, и я хлопнул по нему ступней, активируя.

Волна противной, как слизень силы прокатилась по телу. Бодряще — ничего не скажешь, но ощущения такие, словно я дерьма сожрал, чтобы от голода не подохнуть. Если бы давешняя овсянка еще была в желудке, я бы обязательно блеванул. Меня снова бросило в дрожь: сначала словно проморозило, а потом стало жарко как в печи, да еще и голова разболелась. В тонком теле творился настоящий бардак. Грязная энергия наркотиков пыталась смешаться с аурой, стараясь распространиться как можно шире по телу, и только в третьем глазу все было как раньше. Эфир упорно отказывался смешиваться с этой дрянью.

Эфир… Доступного эфира у меня было куда больше, чем магии крови. Чем черт не шутит? Я мог позволить себе некоторые траты и начертил новое лечебное заклинание, запитав его на этот раз эфиром. Волна энергии прохладной и приятной, как глоток лимонада летом, прокатилась по телу. Я снова вспотел и захотел пить, а с тонкого тела магией сорвало добрый кусок грязных эманаций и в голове прояснилось. Я трижды повторил прием, пока третий глаз не опустел. Расход магии был катастрофическим: контролировать поток большим пальцем ноги я не умел категорически, но, по крайней мере, вернул себе холодную голову. Ненадолго. Эманации не являлись энергетическими паразитами, а имели вполне себе физическую основу, которая в виде химических соединений носилась по моему телу с кровотоком, так что тьма очень скоро вернулась. Гораздо быстрее, чем наполнился третий глаз, так что на следующий раз я запланировал опустошить сначала его, а потом полирнуть теми крохами «крови», что были в духовном сердце.

Чтобы энергоузлы заполнялись быстрее, я снова сел и стал медитировать. На какое-то время это мне действительно удалось, я полностью успокоился и упорядочил ток энергий в тонком теле, но ненадолго. Злость, раздражение и тревога. Особенно тревога! Чувства накинулись с новой силой, терзая мою душу как лиса курицу. Я не мог сконцентрироваться ни на чем, не мог удержать внимание даже на боли, которая терзала все мое тело. Прирост энергии в узлах упал до естественного минимума, а я, чтобы не терять время зря, занялся телом физическим, поочередно напрягая все мышцы. Любое движение заставляло меня потеть и терять драгоценные капли жидкости, но без этого в нужный момент мои мышцы не будут готовы действовать. Заодно и крепление своих оков проверил. Кто бы их ни делал, он постарался на славу. Шары, сковавшие мои кулаки, состояли из двух толстых стальных полусфер, очень плотно друг к другу подогнанных. Сверху полусферы имели массивную петлю, являющуюся одновременно основанием для первой петли цепи, а на запястьях были широкие отвороты с канавкой, которую стягивали сплошные стальные кольца. Руны на кольцах несколько деформировались, магия выветрилась, но я разобрал заклинание: оно размягчало металл и стягивало его, так что отвороты буквально принимали форму тела. Нечего было и мечтать о том, чтобы вытащить руки из этих капканов.

Резерв моих энергоузлов восстановился, и я снова применил трюк с заклинаниями, разогнав сначала тень наркотического дурмана эфиром в тонком теле, и таким образом очистив магию крови от примесей. После чего использовал чистую «кровь» для заклинания лечащего физическое тело.

Гораздо лучше! Тревога уступила место упрямству, и только злость осталась на месте. Воображаемые смерти Оутса доставили мне некоторое удовольствие и помогли успокоиться. Я даже сумел немного помедитировать: больше, чем удалось до этого, но все еще недостаточно, чтобы полностью заполнить энергоузлы. Также получилось обдумать свое положение и решить какую стратегию использовать в общении с Оутсом.

Вариантов по сути было два: сопротивляться или не сопротивляться. Вампир желал причинить мне боль, но более того, он желал меня сломать. Чем дольше я буду сопротивляться — тем больше увечий получит мое тело и тем меньше мои шансы на спасение. Я верю, что они есть, иначе все зря и бессмысленно, отсутствие смысла убивает надежду быстрее пули, так что в этом случае мне банально выгодно верить, даже если это ложь самому себе. Ложь… Вообще то, я ненавижу лгать, не умею, но именно этим с самого похищения и занимаюсь. Чем больше лапши я сумею навешать Оутсу на уши, тем больше шансов, что эту скотину грохнут даже если я не выживу. Раньше я как-то не боялся умереть, а вот теперь смерть впервые пугает меня до чертиков. Но этот же страх удивительным образом снял камень с моей души. Я даже не знал, что он там был, но теперь, вспоминая деда, я понимаю, какую огромную услугу ему сделал, упокоив. Если кому-то из клана однажды придется упокоить меня, я буду благодарен, если проклятый вирус к тому времени не перестроит мои мозги.