Алексей Фомичев - Внешняя угроза. Второй шанс

А потом наступил восемьдесят четвертый год. Черный год в его жизни. Марита в начале декабря улетела в Красноярск по делам. Должна была вернуться перед Новым годом. Должна была…

Самолет рухнул неподалеку от города. Никто не выжил.[1]

Титов был сам не свой. С момента похорон до сорока дней после смерти он не произнес ни слова. Да и не с кем было говорить. Он уехал в деревню, чтобы не видеть знакомых и не слушать ненужных слов сочувствия.

Генерал провел рукой по фотографии, закрыл глаза. В памяти всплыло лицо жены. Веселое, совсем молодое…

Любил он ее? Да. Но понял это не сразу. После истории с уничтожением протерисканской разведгруппы были годы войны. А потом нелегкая службы в Германии, скрытое противостояние недавних союзников, так быстро ставших врагами. Было не до каких-то особых чувств.

Он знал, что она ему дорога. Однако насколько дорога, понял только после своего ранения. Когда Марита буквально вытащила его сперва из могилы, а потом из инвалидного кресла. Вот тогда Титов и почувствовал, что значит для него жена. И постарался сделать все, чтобы она была с ним счастлива.

Еще два года после гибели Мариты он жил в Сибири. А потом вернулся в Москву. Вел активный образ жизни. Ездил в лес, ходил на рыбалку, встречался с друзьями. Взял участок за городом и возвел небольшой домик. Летом жил там. В свои семьдесят выглядел хорошо и чувствовал себя неплохо.

Жену Титов похоронил под Красноярском и раз в год ездил туда на могилу. Долго сидел у скромного памятника, смотрел на фотографию и вспоминал. Горечь утраты была еще сильна, но уже утратила остроту.

Эта могила да тайник на даче – все, что осталось на Земле от визита инопланетных разведок сорок с лишним лет назад. И свидетелей той истории уже нет.

Генерал-лейтенант Вадис умер в шестьдесят восьмом, в полном забвении, изгнанный из рядов за «дискредитацию». Генерал-майор Сочнов пережил шефа на семь лет. Ему повезло больше, он был похоронен у себя на родине с почетом.

Полковник Самохин погиб в сорок восьмом на польско-советской границе, подорвался на старой мине как раз в день своего рождения.

Розыскники из группы Титова благополучно завершили войну и разлетелись кто куда. Титов потерял их из виду. Но потом узнал, что майор Кульков был тяжело ранен в Корее, стал инвалидом и умер от кровоизлияния в мозг в шестидесятом.

Подполковник Кузнецов был в пятьдесят шестом в Венгрии, в шестьдесят восьмом в Чехословакии, удостоен правительственных наград. Умер от инфаркта в восемьдесят втором.

Старший лейтенант Парфенов исчез из поля зрения, и сколько Титов не наводил справки, ничего узнать не смог. Возможно, Парфенов попал в заграничную агентурную разведку и оборвал все связи.

Шли годы, многие сослуживцы генерала умирали, кто-то пропадал, кто-то погибал. Ибо для госбезопасности и для контрразведки не бывает мирного времени.

Титов с грустью и болью смотрел на редеющую компанию друзей и знакомых и каждой весной на День Победы недосчитывался кого-то еще.

Подкосила его перестройка: внезапный и быстрый развал сильного государства. Та скорость и наглость, с какой действовал генеральный секретарь, ставший вдруг президентом, удивляли его и наводили на грустные размышления. А потом начались годы отвесного падения страны в пропасть. Разбегание республик, развал экономки, воровство, бандитизм…

Генерал перестал читать газеты и смотреть телевизор. Ибо видеть, как гибнет страна, было выше его сил. А потом была Чечня. Первая война, вторая. Позор России, гибель детей в военной форме, вранье генералитета и Кремля, зверства бандитов.

Первый инфаркт он пережил в девяносто шестом, когда узнал о сговоре чеченской верхушки и преступника-президента. Второй – после взрывов в Москве.

Он пролежал в больнице почти три месяца. А когда приехал домой и увидел себя в зеркале, то не узнал. На него смотрел дряхлый, хилый, совершенно седой старик. И генерал понял, что его дни почти сочтены.

Однако железное здоровье позволило пусть и со скрипом прожить еще десять лет.

Последние годы Титов почти не выходил из дома. Ему никто не звонил. Бывшие сослуживцы и знакомые практически все умерли, близкой родни не было. А перед самым Первомаем генерал вдруг почувствовал, что подошел и его срок. И решил напоследок сходить в город на День Победы.

Эта прогулка дорого ему обошлась. Два дня он лежал не вставая, чувствуя, как по капле уходит жизнь из дряхлого тела. Ждал прихода безжалостного палача – смерти…

Приглушенный звонок домофона задремавший генерал расслышал не сразу. Вставать с дивана не хотелось, только-только вроде немного полегчало. Но переливчатая трель все не стихала.

Титов с трудом сел, привычно переждал боль в затылке и покалывание в боку, нашарил тапки, взял палку и кое-как встал. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы отдышаться после подъема.

Хорошо идти всего три шага. Трубку домофона вывели в коридор рядом с дверью в комнату. Титов снял ее и сиплым голосом спросил:

– Кто?

– Здравствуйте, Илья Дмитриевич! – раздался в трубке жизнерадостный молодой голос. – Меня зовут Николай. Я представляю фонд «Реабилитация». Мы приехали к вам.

Титов поморщился и отвел трубку подальше от уха. Громкий баритон парня раздражал.

– Что надо?

– Мы привезли вам приглашение. На лечебно-оздоровительные курсы, организованные нашим фондом.

Титов усмехнулся, только курсов ему не хватало! Послать бы этого говоруна куда подальше. Но генералу настолько надоело одиночество и сидение взаперти, что он готов был выслушать кого угодно.

Немного подумав, Титов сказал:

– Подождите.

Повесил трубку и зашаркал тапочками. В комнате, в верхнем ящике стола, под газетой лежал ПСМ – наградной пистолет, преподнесенный Титову в день рождения.

Небольшой, легкий, удобный, с хорошей кучностью и малым усилием на спуске. Долгие годы генерал хранил его в сейфе как память о работе и товарищах. Но, пролежав двадцать лет под замком, пистолет неожиданно пригодился.

Первый раз это произошло в девяносто шестом. Тогда некие ловкие дельцы, занимавшиеся скупкой жилья в столице, обратили свой взор на квартиру генерала. Двухкомнатная в хорошем доме с большим метражом. И живет в ней какой-то старый хрыч! Один! Зачем ему такие хоромы?

Не разобравшись толком, не «пробив» жильца, ловкачи заявились к нему под вечер вдвоем. Здоровенные амбалы в кожаных куртках. Плечи борцов и мозги куриц.

Встретил их дряхлый дед, явно не способный оказать ни малейшего сопротивления. Добры молодцы с ходу наехали на него. Предложили продать квартиру и перебраться в другой район.