Ежи Тумановский - Город страшных снов

Встречаться с человеческими останками ему раньше не доводилось. А то, что как минимум два человека погибли и пролежали рядом с подъездом достаточно долго, и никто их даже не пытался похоронить, говорило о чем-то еще не совсем понятном, но заведомо страшном.

Множество костей в беспорядке валялось на заросшей дороге возле дома. Рядом с грудой ржавого металла, в которой угадывался микроавтобус, лежал почти целый костяк с хорошо сохранившимися ребрами и позвоночником, но большинство останков выглядели сильно поврежденными: сломанными или даже изгрызенными.

Сердце ухнуло в пропасть. Егор задохнулся от ужаса и медленно обвел взглядом двор.

Вдоль стены дома неслышной тенью промелькнула крупная крыса. Жирная муха с недовольным гудением взмыла в воздух, покружила и вновь уселась на бордюр. В кустах неподалеку вприпрыжку пронеслась серая тушка. Разглядеть Егор не успел, но этот зверек был явно крупнее крысы. Кошка? Правда, бежит как-то странно… Но не заяц же посреди мегаполиса шастает, в конце концов.

Воздух, насыщенный тяжелыми, непривычными ароматами, казался плотным, как банный пар. И чего-то в нем не хватало… Гари, что ли…

Тревожное, багряное небо неспешно пересекла крупная птица.

Егор автоматически проследил за ней и уперся взглядом в солнечный диск. Солнце выглядело так, будто собиралось спрятаться за горизонтом, но в последний момент попало под срочную мобилизацию и — как было, красное и большое — оказалось вынуждено обратно подниматься по небосклону и заново тащить дневную вахту. Предзакатное солнце висело высоко в небе. Какая-то оптическая иллюзия?

Егор с трудом перевел дыхание, будто запыхавшись, хотя стоял на месте, а вовсе не бежал.

Все это было очень странно. Раз люди посещают эти места, давно могли бы похоронить тех, кто, очевидно, погиб во время катастрофы. Но раз они этого не делают, значит… находятся здесь незаконно? Или до сих пор чего-то боятся. Агрессии? Облучения? Ядовитой химии?

Если раньше двор можно было назвать царством асфальта, то теперь кругом господствовали растения. Невысокие, с круглыми листиками, зеленые заросли, оккупировали почти полностью занесенный землей асфальт вокруг бордюров. Скромные рощицы высокого, в рост человека, репейника и не менее мощные заросли крапивы вперемешку с колючими кустами занимали почти все пространство вдоль стен домов. Помимо тополя в центре площадки — не такого уж и толстого, как вначале показалось из окна кухни — росло не менее десятка молодых деревьев, сумевших выбраться из-под асфальтового панциря.

Багряное небо над головой давило на подсознание и заставляло делать хоть что-то, а не стоять на месте. Несмотря на то, что солнце висело высоко, цвет его намекал на скорый закат. А как только на покинутый город опустится ночь, здесь может стать совсем неуютно…

При одной мысли о ночевке в пустом доме посреди мертвого города, Егор передернул плечами.

— Эй! — крикнул он, приставив ладони рупором ко рту. — Слышит меня кто-нибудь? Я здесь! Отзовитесь!

Легкий порыв ветра качнул ветви тополя. Листья зашелестели, но вскоре все стихло. Согревшийся было Егор, снова почувствовал легкий озноб. В звуке шуршащих листьев ему почудился пугающий, словно идущий из-под земли шепот чего-то потустороннего.

Издалека донесся множественный собачий лай.

Егор решил больше не медлить. Окинув напоследок двор прощальным взором, он направился к арке, ведущей на улицу…

Девушка лежала прямо на асфальте, под аркой, и больше всего походила на восковую куклу. Вокруг нее накопилось достаточно мелкого мусора, чтобы понять, что тело лежит в этом месте уже очень давно. Грязь покрывала его слишком толстым слоем, чтобы можно было разобрать черты лица, и только длинные свалявшиеся волосы говорили о том, что здесь оборвалась жизнь женщины. Непонятно было, почему тело отлично сохранилось и к нему даже не притронулись собаки. В паре шагов от трупа лежал присыпанный землей, красный мобильник.

Несмотря на то, что верующим Егор себя не считал, захотелось вдруг перекреститься. Постояв несколько секунд возле страшной находки, он двинулся дальше. Но буквально через десяток шагов снова остановился. Открывшаяся картина ошеломила и заставила на несколько мгновений забыть обо всем.

Широкая прямая улица с трамвайной линией посредине теперь странным образом напоминала нечто среднее между просекой в дремучем лесу и скалистым ущельем. На темно-серых многоэтажных домах, сплошь затянутых зеленой сеткой вьюнка, виднелись следы разрушений и пожаров…

Пышные кусты удивительно высокой травы, пробивавшейся отовсюду, где только истерзанный дождями и солнцем асфальт давал слабину, совсем молодые, но уже высокие деревца, растущие там, где раньше ездили машины, лужайки из мха между ржавых рельс и поверх бетонных бордюров, накренившиеся, а то и вовсе поваленные столбы, беспорядочно разбросанные кучки мусора и холмики раскрошенного бетона, вокруг которых волей ветра собирались маленькие грязепылевые барханы…

И надо всем этим торжеством природного хаоса — нереально высокое полуденное солнце в тревожном предзакатном небе.

От дикой красоты незнакомой улицы, на которой прожил всю свою жизнь, у Егора перехватило дыхание. Если бы не уверенность, что за спиной остался собственный двор, он мог бы поклясться, что оказался не просто в незнакомом месте, но в другой стране, на другом материке, а то и вообще в другом мире. Но чем дальше взгляд скользил по «ущелью», тем больше знакомых и понятных вещей угадывалось в этом чужеродном пейзаже.

На перекрестке замер трамвай. На его бортах все еще можно было различить красную и желтую краску, но вагон теперь больше походил на сарай. Или на голубятню, если учесть обилие прилипших перьев и характерные потеки, покрывавшие крышу и окна.

Неподалеку замерли в последней драматической схватке зелено-коричневые «звери». Скорость, на которой «Волга» врезалась в микроавтобус, оказалась достаточной, чтобы прогнуть его дугой и завалить на бок. Так они и остались стоять единой композицией искореженного железа, покрытого ржавчиной и мхом.

Во все стороны от перекрестка длинными рядами, похожими на бесконечную очередь за каким-то дефицитом, стояли остовы автомобилей. На некоторых из них еще можно было разглядеть остатки краски, большинство стояло с уцелевшими стеклами, за которыми кое-где виднелись отлично сохранившиеся трупы, но главный тон в жизни десятков машин задавала ржавчина.

Все газоны вокруг домов оказались плотно заросшими высоким бурьяном. Неизменный сухой репейник местами поднимался выше молодых деревьев. Вперемешку с его бурыми жилистыми стволами вверх тянулось такое буйное разнотравье, что все участки открытой земли казались непроходимыми. И лишь кочковатый асфальт позволял двигаться более-менее свободно.