Инфер (СИ) - Михайлов Дем

– Дробовик нашел… он чей?

– Твой! – заверил меня тот, с трудом выдавливая широкую испуганную улыбку.

– Ну хорошо – улыбнулся и я, спуская курок.

Картечь. Кучно легла. А едкий запах пороха взбодрил меня и разом убрал головную боль.

– Сюда иди – кивнул я последнему гирреро, что ярко выделялся на фоне замершего мирного племени – Поговорим… И ружье на землю опусти. Держи за ремень.

– Ой мамай… – пробормотала добрая девушка, обходя нас кругом и спеша к шатрам с людьми в ярких одеяниях.

– Другие не придут, да? – вздохнул невысокий старик в красной футболке и некогда белых шортах, медленно снимая с плеча ружье.

– А сколько их ушло? – с безразличием спросил я.

– Да все и ушли кроме меня. Шестеро.

– Еще раз солжешь – и я убью тебя медленно, а не быстро – пообещал я.

– Но все равно убьешь? – равнодушно уточнил старик, опустив ружье на землю, после чего поднял руки и поместил их за голову. Повел плечами, поморщился, словно от застарелой боли в суставах.

– Дебил – подытожил я, нажимая спусковой крючок.

Картечь ударила в область солнечного сплетения. Старик коротко вскрикнул и упал, затихнув. Еще не мертв, но скоро умрет.

– Тихо! – заорал я, успокаивая запричитавших аборигенов, двигаясь к умирающему.

Крик подействовал. Затихшее племя уселось на траву, но мужчины держали руки на копьях, и я не настолько туп, чтобы недооценивать скорость полета и силу удара умело пущенного охотничьего дротика. Ткнув дрожащего в агонии старика ногой в щеку, заставил его голову повернуться и без удивления увидел торчащую за затылком плоскую белую рукоять ножа. Хитрая старая крыса.

– А дерьмо… – вырвалось у меня, когда нога подкосилась и я упал на колено, уперевшись рукой в землю – С-сука…

Повалившись, замер на боку и затих в этой позе на несколько секунд, пережидая вспышку дикой головной боли. Перед глазами помутилось, все замерцало. Такое ощущение, что какой-то мелкий ублюдок засел в голове и тычет пальцами мне в глазные яблоки изнутри, пытаясь выдавить их наружу. Очнувшись, встряхнул ноющей башкой и вскочил, вернее, попытался это сделать – дрожащее тело хоть и послушалось, но сделало это с невероятной медлительностью. Будь эти трахнутые добротой придурки чуть агрессивней… я бы уже превратился в подушечку для копий.

– Сколько еще из этих осталось – я указал стволом дробовика на затихшего старика и сплюнул тягучую слюну, отдающую какой-то химией.

– Один – первой отозвалась моя провожатая, заодно радостно указав на бегущего к нам от края подступающих к скальному обрыву джунглей, на бегу вытирающего руки о край синей майки. За его плечами болталась рукоять то ли двуручного тесака, то ли меча без ножен.

– Его зовут Маверик – добавила девка – Он меня лапал за секвойей. Везде пощупал! А ведь я ему сказала, что у меня есть парень. И что я ему все расскажу.

– Рассказала?

– Ага.

– А он?

– Он сказал мне что этот отброс поступил нехорошо, но что я сам виновата, раз ходила за секвойю собирать ягоды.

– А лапавшему тебя мужику твой парень что сказал?

– Ничего. Только мне дал отрезвляющую пощечину, чтобы я знала, что не стоит ходить за секвойю. А что?

– Да не – пожал я плечами, радуясь, что подступающая тошнота отступила, равно как и головная боль.

– Кто это сделал?! – заорал подскочивший мужик, скидывая с плеча веревочную перевязь и хватаясь за рукоять уткнувшегося в камень тесака – Кто это сука сделала, а? Бастардос!

– Я сделал – с вежливой улыбкой приподнял я руку, но глядя не на мужика, а на только что подобранное ружье.

– Ты?!

– Ага. Я. И че?

Резко сдувшись, Маверик поглядел на свой тесак, затем на ружье в моих руках и на обрез за плечом, оценил долгим рыскающим взглядом разбросанные трупы, переключился на изучение моей одежды. Уменьшившись в рост еще чуток, он аккуратно выпустил рукоять тесака, позволим ему упасть, после чего вместе с зеленой слюной выплюнул здоровенный ком жеваных листьев и полез в поясную сумку. Я не мешал, с интересом наблюдая и не забывая поглядывать на джунгли вокруг нас. Разжевав несколько листьев, запихав из языком за щеку, утерев слюну, Маверик протянул мне несколько листов:

– Мамас кока. Самая сладкая. Любого спросит. Делает умнее…

– То-то ты гений такой…

– И добрее…

– Нож?

– Есть.

– Сними с себя все. Оставь только шорты. Забейся вон в ту щель – я указал стволом ружья на узкую темную щель во вздувшемся скальном бугре – Пусть наружу торчат затылок, спина и жопа.

– А зачем? – спросил задумчиво Маверик, стягивая майку – Жопа из щели зачем, добрый человек?

– Быстро.

– Тороплюсь… тороплюсь… не убивай меня. Я в жизни никого не убил. И не обидел.

Я глянул на продолжающих неподвижно сидеть аборигенов, что неторопливо мерно жевали.

– Это правда?

– Он был самым добрым и тихим из обсерверов – кивнул один из длинноволосых и седобородых полуголых патриархов – Он ничем не обидел нас. И даже помогал при сборе высоко растущих плодов и переноске тяжелых корзин к повозкам.

– Ясно – кивнул я, глядя, как мой будущий проводник втискивается в узкую щель – Повозки вон те?

– Все верно, злой и гневный незнакомец. Ты…

– Да?

– Ты убиваешь так легко будто срываешь лист коки. Даже не задумываясь…

– Тебе что-то не нравится, старик?

– О нет… я лишь хотел спросить.

– Спроси.

– Когда ты уже уйдешь? Если уйдешь…

– Уйду – пообещал я, мрачно оглядывая вялых пассивных травоедов – Когда получу нужное.

– И что же тебе требуется, злой незнакомец, не жующий коку?

– Рюкзак, штаны, ботинки, немного жратвы, флягу с чистой водой. Что насчет лекарств? Как вы еще лечитесь? Короче – тащите что есть из жратвы, отвечайте на мои вопросы быстро и только правду. А затем я уйду вместе с Мавериком.

– Что нам потом сказать тем злым людям из сальваджи, когда они придут и спросят почему их воины были убиты?

– Не ерзай жопой, старик – я растянул губы в усмешке, глядя на высящийся посреди заброшенного города очищенный от растительности небоскреб – Я сам им все расскажу…

– И про большую повозку, спустившуюся со склона горы совсем недавно, с бьющимся на ней железным кричащим человеком, ты, возможно, тоже хочешь услышать? Мы бы не увидели, но он порвал одну из держащих его цепей и откинул тент, а повозка как раз катилась по узкой дороге, что лежит ниже нас…

– Хочу услышать – кивнул я – Об этом рассказывай прям щас.

– Тот железный человек… крича в удивленное небо, он обещал вырвать сердце какому-то ублюдку Оди, чья мать была самой грязной и тупой каси-дзёро…

– Повозка двигалась в город? К той башне?

– Все верно, злой незнакомец. Ты умен.

– Говори быстрее, старик – поморщился я, задумчиво разглядывая старые заплатанные штаны из грубой синеватой материи, предложенные мне боязливо подползшими старухами – Я тороплюсь…

Чуть повернув голову, я посмотрел выше, на покинутые мной джунгли, а затем поднял взгляд еще выше. Мы находились у подножия исполинской горы поросшей старым полутропическим лесом. Вершина горы терялась в густых облаках. Заброшенный мегаполис у основания горы казался всего лишь игрушкой брошенной у ног великана. Стая ярких крикливых птиц полетела вдоль склона, выискивая более сытные места.

– Франциск Второй? – задумчиво спросил я у горы, но ответа не дождался – Ладно… разберемся…

Споткнувшись о выступающий из тропы камень, я выругался и толкнул связанного говорливого Маверика к сучковатому крепкому дереву. Привязав ушлепка, врезал ему по морде, заставляя заткнуться – дебил решил, что я решил его прикончить. Успокоенный моим ударом Маверик затих, удивленно смотря, как я заваливаюсь набок и утыкаюсь харей в траву.

Приступ.

На меня медленно накатывал очень знакомый приступ, что всегда нес с собой бессознанку и очередной флэш. Вот дерьмо…

«Лезвие моего ножа уткнулось в горло запрокинувшей девки в крохотном золотом платье, что задралось, обнажая белоснежные полные ляжки. Сделав короткий порез, я зевнул и поглядел на привязанного к креслу тощего мужика лет тридцати с небольшим. Тот, выдержав мой взгляд, поглядел на девушку, на нож, а затем вежливо просил: