Дмитрий Даль - Проверка на прочность

   Волчья шкура, которая ему так не понравилась, сослужила парню отличную службу. Оборотень и в самом деле оказался, практически, неуязвим ни для огня, ни для падающих обломков. Когда, спустя несколько минут к месту катастрофы подошел катер, которым управлял Мстислав, из воды достали лишь одного живого - волчонка.

   Всеволод забился на руках дядьки Мстислава, он пытался вырваться... прыгнуть назад в воду, найти - спасти. Но крепкие ладони соседа сжали до боли ребра и не пускали.

   - Тихо Всеволод, тихо...

   Волчонок смотрел на расходящиеся на воде круги под которыми остались все, кого он любил. Вся семья, вся жизнь... И он завыл, жалобно как могут только волки.

   Мстислав опустил его на палубу, глазами приказав жене заняться обезумившим от горя зверенышем, а сам до полного отжал ручку акселератора. Катер чуть приподнялся и устремился прочь.

   Когда вой сорвался в глотке, Всеволод рухнул прямо на ноги тете Ладе и заскулил, провожая свою печаль. Яра тоже не выдержала, обняла вздрагивающего Всеволода и заревела в голос. Тетя Лада отвернулась и подставила лицо под ветер, который срывал ее слезы. А Мстислав давил на ручку вдавливая ее в опору, до предела разгоняя катер. Лишь скулы на его лице ходили ходуном от плотно сжатых зубов.

   Долгие годы Всеволод не мог себе простить, что - ведь все почуял, все понял, обо всем догадался. И - не успел предупредить отца. Совсем чуть-чуть не успел.

   Перед глазами, словно дымок от затухающего костра, медленно таяли картинки из прошлого.

   Кружилась голова. Тело заполнила слабость. Он помнил, что еще недавно сила бурлила в его жилах, но теперь от нее ничего не осталось.

   Всеволод почувствовал дуновение сквозняка на лице и открыл глаза. Сперва он ничего не видел, кроме белого цвета. Только потом, когда глаза сфокусировались, разобрал, что смотрит в потолок. Интересно, где это он? Чуть повернуть голову стоило огромного труда. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. И теперь все прояснилось. Он находится в больнице. Повсюду стоят койки и прикрепленные к ним медицинские аппараты, полностью контролирующие состояние больного. Палата была переполнена. Между койками ходили медсестры в белых халатах и чепчиках с символом восходящего солнца, ознаменовывающего возрождение и выздоровление.

   В памяти всплыли картины ночного сражения в Княжеском Детинце...

   Волков обвел сухим языком потрескавшиеся губы. Хотелось пить. Он отвернулся, чтобы не видеть других больных, раненных. И в этот момент изголовье койки стало медленно подниматься вверх, пока не достигло угла в сорок пять градусов. Теперь ему было все видно, только вот смотреть не хотелось. Он закрыл глаза. И почти сразу же почувствовал горячую поверхность, коснувшуюся губ. Нежная ладонь скользнула ему под голову и приподняла его. Он открыл глаза и увидел кружку с чем-то теплым. Он припал к вареву с жадностью новорожденного волчонка. Пил и не мог напиться, пока у него не отобрали питье.

   Сухой салфеткой ему промокнули губы и уложили на изголовье.

   Волков перевел взгляд на заботливую медсестричку. Ее черты лица были смутно ему знакомы. Где-то он ее уже видел, только это было очень давно и в то же время недавно.

   Она улыбнулась ему. Он хотел что-то сказать, только она не дала. Приложила палец к губам, запечатывая их незримой печатью молчания. Отвернулась и пошла прочь.

   Волков закрыл глаза, но перед ним продолжала стоять она. Его медсестричка, спасительница. Откуда он знает ее? Почему от встречи с ней на душе стало так светло? С этими мыслями он не заметил, как уснул.

   Она вернулась вечером.

   К ее приходу он уже не спал и чувствовал себя намного лучше, чем утром.

   Она приветливо ему улыбнулась и произнесла:

   - Ну, здравствуй, волчонок.

   Теперь он узнал ее.

   - Яра.

   Подруга детства. Как же она все-таки изменилась, похорошела... Волков был несказанно рад встрече. Причудлива судьба, что свела их вновь вместе после стольких лет.

   - Какой ты взрослый стал. Уже и не волчонок вовсе. А настоящий Волк!

   - Яра, я...

   - Молчи, тебе нельзя разговаривать, - она вновь, как в прошлый раз приложила ему палец к губам. - Молчи, тебе надо беречь силы. Сейчас будем делать перевязку.

   - Ты не поверишь... я очень рад.

   Девушка застыла и посмотрела в его глаза. "И я рада... волчонок, - сказал ее взгляд"

   Деревенька Камышово стояла не берегу озера Ройка, окруженная со всех сторон густыми непролазными лесами. Только две узкие дороги, так что еле-еле два грузовика разъедутся, вели сквозь лес к проезжему тракту, связующему все окрестные деревни с городом Мытово, столицей боярской вотчины ур-Камыдов.

   Полсотни лет назад эти места принадлежали другому боярскому роду Дорбышей. Только род захирел и угас, а земли князь Белгородский передал в управление одному из приближенных к себе родов. Да крестьяне и ремесленники не особо и возражали. Во-первых, кто бы их слушать стал, а, во-вторых, жить при нордусах оказалось не в пример легче, чем при вятших Дорбышей, которые пытались пополнить свою казну при помощи повышения налогов, да прочих непомерных поборов. Спасти это их не спасло, но последние перед пришествием ур-Камыдов года оказались самыми голодными. Что же до камышевских, то их как поговаривали старики, сам лес спас, а может и лешаки подмогли. Уж очень у них места глухие. Сборщики до них ни разу и не доехали. Кто заблудился, да назад поворотил, а кто и просто сгинул с концами. Дороги проселочные для кого и дороги, а для кого и тропки-путаницы.

   Завида, ведун местный, правда, знал, что дело тут не обошлось без волхва Каляды, у которого он уму, разуму, да ремеслу учился. Сам Каляда давным-давно покинул Совет Волхвов и отправился странствовать по землям русичей. Стало быть, добровольно в изгнание пошел в поисках новых и забытых знаний. Пространствовав с десяток лет, он набрел на Камышово, да и полюбилось ему сие место. Тут и осел, а вскоре из местной ребятни выбрал себе толковых учеников: Завида и Чеслава.

   Каляда многое дал отрокам. Когда же они сами стали ведунами, то пути-дорожки их разошлись. Чеслав ушел в Белгород, чтобы предстать перед Советом Волхвов. А Завид остался со стариком Калядом в родной деревне. Вот уже пять лет назад схоронил его на Громовом холме над озером, но деревню не покинул. Занимался врачеванием, предсказаниями погоды, да охотой. Но то была только присказка...