Закат Человечества - Даниил Тихий

Раньше считалась, что импульс проецируется от спутниковой системы и накрывает всю планету, являясь по сути подавляющим информационным потоком, взламывающим защиту биотического блока, низводящим личного ИскИна до состояния безмозглого животного, захватывающего мозг носителя.

Вот и получалось, что человек умирал как личность, а на его место приходила необременённая мыслительными процессами, руководствующаяся животными инстинктами тварь. Вот только ИскИны учились, поэтому те из изменённых кто наел жирка, напоминали скорее хищных животных, а не тупое оголодавшее стадо, несущееся на любой звук.

Раньше объяснение работы Импульса мне нравилось. Выглядело правдоподобно. Но теперь, когда люди насмотрелись на зоны нестабильности и прочую жуть, у них появились вопросы, да и чего греха таить — у меня тоже.

Всю эту жуть было просто невозможно объяснить одним только взломом программного обеспечения.

Чувствуя стандартные для импульса ощущения вроде головной боли и тошноты, я откинулся на спину и лёг прямо там, где сидел. Опасаясь потери сознания, я не хотел сверзиться со ступеней, а в глазах и впрямь темнело.

Дурнота подкатывала и отступала приливными волнами. Казалось, что я лежу на плавучем матрасе посреди бескрайнего, ночного моря. Неработающий биотический блок разорвал связь с комплексом визуального наблюдения и детекторами, я оказался один, наедине с темнотой и вспомнив про наличие фонаря выудил его из клапана разгрузки.

Что и говорить, темноту я не любил.

Вот только луч света, ударивший в потолок из фонаря, открыл для меня глубины, неизведанного ранее ужаса.

Увиденное зрелище парализовало своей сюрреалистичностью. Там, в голубой капсуле полной регенеративной жидкости, за запотевшим стеклом бился человек. Бился пока стеклопластик не треснул, бросая мне в лицо поток мутной жижи и осколки.

— Ааа!

Я зарылся руками стараясь уберечь лицо от летящих с потолка осколков в ореоле брызг и дёрнулся, но вдруг понял, что нет никакой воды и осколков. Галлюцинация, блажь, морок, что угодно, но только не реальность. Мои руки были сухими, а потолок, всё в том же заново направленном луче фонаря, был самым обычной, прокопченной и уродливой бетонной плитой.

Интерфейс мигнул, восстанавливаясь.

Сколько я так пролежал? И главное, что это чёрт возьми было? Вернувшись к ребятам, я внимательно следил за их реакцией, но им было плевать на импульс. Разве что топтун радостно выдохнул, что нам повезло.

Он был прав — повезло. Но судя по реакции мужиков видение затронуло только меня.

Мы ушли со станции через десяток минут. С грехом пополам, задержавшись дольше чем нужно миновали очаг и переправили контейнеры на другую его сторону. Удар по организму был тяжким и в ход пошли стимуляторы, но это — плевать, рейд выходил более чем прибыльным.

Каждый раз возвращаясь в общину я ожидал подвоха. Вставшей на след вышки, стаи охотящихся стротов, притаившегося среди руин крыс переростков Скризлов или засады кого-нибудь из заводских мародёров-отбросов.

Но мы миновали жёлтую зону, углубились в зелёную, а атаки так и не последовало.

Рейд и в самом деле вышел отличным, обеспечив нас сытой жизнью на многие месяцы. Поправив в медицинском секторе здоровье, уже спустя неделю мы были на ногах, но в новые ходки не стремились.

К чему лишний раз рисковать жизнью?

В ожидании очередного импульса я напивался. Волк пару раз отчитывал меня и притаскивал домой пьяным, а я каждый раз его отталкивал. На душе скребли кошки, а каждый новый импульс приносил мне видения.

И внутри этих галлюцинаций меня не ждало ничего хорошего.

Я видел смерть Волка, настолько реальную, что бросало в дрожь. Видел смерть Скрепки и Волоса, сыновей Егеря. Видел смерть знакомого технаря. Видел смерть людей, которых никогда не видел и не знал.

И было бы удобно думать будто у меня поехала крыша, но кроме бесконечных смертей и оскаленных рож, из видения в видение переходил один и тот же образ.

Молодой пацан, кричал и сражался, пытаясь выжить, и не нужно было быть семи пядей во лбу чтобы соотнести этот образ с посланием, полученным от загадочного синтетика корпорации.

Этот сопляк должен жить, и неизвестные хотят, чтобы я ему помог.

Гнетущее ожидание развязки поглотило меня целиком. На дне рюмки пролетали целые дни, рассыпаясь россыпью драк, рожами случайных собутыльников и глупых поступков.

Я пропил свой комплекс визуального наблюдения, в бредовом угаре, а не из необходимости, и рисковал вконец оскотиниться, когда ко мне неожиданно подсел Волк.

Я взял заказ.

Каждого из них я видел мёртвым.

Каждую смерть пережил и смирился.

Егерь пропал, и я знал, что он тоже мёртв. Лежит со сломанной шеей в белом, пропылённом коридоре.

Хуже всего было с Волком. Видение его смерти надолго выбили меня из колеи погрузив в пучину алкоголя. Но он был оплакан и слёзы смыли всё до крупинки, оставив на душе лишь лёгкую горечь, да лживую надежду на благополучный исход.

Сейчас они собирались, Волк проверял экипировку топтунов, технарь, проходящий под позывным Мульт, перепроверял аппаратуру, а братья-близнецы Скрепка и Волос стояли у аварийной переборки о чём-то неслышно переговариваясь.

Заказ выкатила община. Проверить клинику X.ROM-17, принадлежащую корпорации A.R.G.E.N.T.U.M. и пролегающую далеко от хоженых троп. В красной зоне, туда куда мы с Волком старались не соваться.

Волк что-то говорил о награде, но я его не слушал. Он был мертвецом.

Клиника X.ROM-17 специализировалась на вживлении биотических имплантов и в её недрах скрывалась столь необходимая общине аппаратура. Вот только разведчик-беспилотник обнаружил вместо наземной части здания одни руины, а одиночка старатель с отличной репутацией — Егерь, сгинул, отправившись к клинике.

А ведь он был отцом близнецов. И тоже был мёртв. Прямо как в моих ведениях.

Мир растерял все свои краски и меня тошнило, когда я прикрикивал на парней заставляя их поторапливаться. Они слушались меня беспрекословно, лишь один из топтунов со скверной репутацией всё злобно зыркал, но перечить не рисковал.

Я шутил, что-то говорил, вёл себя как обычно, быстро вошёл в рабочий ритм и плыл по нему словно по течению, но тень знания, запечатлённого в моём разуме, не давала покоя.

Мы все умрём. Но безымянный парень должен выжить.