Андрей Астахов - Heaven: Сборщики пепла

  - Вперед! - командует кто-то.

   Они быстро идут по длинному низкому темному коридору, мимо тусклых синих светильников в стенах. Ему снова становится страшно. Куда они идут? Откуда-то доносится гудение и гулкие удары, будто какое-то невидимое огромное чудовище топает тяжелыми железными лапами. Он спотыкается, роняет мишку на мокрый бетонный пол и начинает плакать от страха.

  - Марин, подними медведя, я Егорку на руки возьму, - слышит он спокойный папин голос.

   Его подхватывают сильные руки, он видит глаза папы, обхватывает его шею руками - и все страхи мгновенно уходят куда-то. Он больше ничего не боится, ему снова становится тепло и спокойно. Люди с серыми лицами и автоматами в руках ведут их дальше по длинному коридору. Что-то громко шипит - это открывается тяжелая зеленая дверь, за ней еще один коридор, короткий и совсем темный, в нем слабо светит только одна лампочка. Ему снова становится страшно, потому что вокруг темно, но папа с ним, папина рука ласково гладит его по голове, и страх отступает.

  - Не плачь, сынок, все хорошо, - шепчет ему папа. - Я с тобой...

   Открывается еще одна дверь, пропуская их в сырой подземный туннель, где слышен шум воды и совсем нет света. Дверь за спиной с грохотом закрывается, и последний луч света гаснет. На мгновение становится так темно, что в глазах вспыхивают слепящие пятна. Снова становится страшно, снова начинают дергаться губы, но тут вспыхивает яркий свет - это папа включил фонарь, а потом и дядя Радий зажигает свой фонарик, и тьма отступает.

  - Ну, вот и все, - говорит папа. - Все кончилось.

   Он смотрит вперед, в темноту тоннеля и видит, как оттуда к нему навстречу мчится что-то светящееся, похожее на огненный шар. Слепящий свет с гулом обрушивается на них, как волна, обступает со всех сторон, превращает пространство в огонь, а потом пламя гаснет, и наступает тьма. Тьма и ужасный холод. Последнее, что он успевает увидеть - брошенный на бетон плюшевый медведь, на которого опускаются крупные хлопья снега.

  - Мама! - всхлипывает он. - Папа! Мааама!

  - Дяденька, дяденька, ты что?

   Зих с трудом открыл глаза. Надежда стояла у кровати с зажженной "летучей мышью" в руке и смотрела на него с испугом.

  - Что? - прохрипел Зих, чувствуя острую боль в горле.

  - Кричал ты во сне, - девочка положила руку ему на лоб, и от этого прикосновения Зиха начал бить озноб. - Ой, дяденька, да ты горишь весь!

  - Все хорошо, - Зих жестом велел ей отойти от постели. - Иди, ложись.

  - Может, воды тебе вскипятить?

  - Ничего... не надо. Иди спать. Фонарь... погаси.

   Это не в первый раз, подумал он. У него с детства такое бывает - ни с того ни с сего поднимается сильный жар, держится несколько часов, а потом все проходит. И в этот раз пройдет. От температуры и кошмар ему приснился. Всех покойничков увидел.

   Он лежал с открытыми глазами и понимал, что девчонка тоже не спит. Озноб, казалось, чуть поутих, но ладони оставались сухими и вздутыми, в рту все пересохло, а по телу будто ледяными пальцами водили. Очень хочется пить, но он не станет звать Надежду. Дождется, когда она уснет и сам встанет и напьется.

   Это была последняя мысль перед тем, как Зих снова провалился в тяжелое болезненное забытье.

   **************

  - Как самочувствие, получше?

  - Вроде оклемался. Кашель еще донимает, но так все в порядке. Главное - аппетит вернулся.

  - Вот и хорошо, - Усач открыл ящик стола, сложенную пополам пачечку банкнот. - Держи, это обещанный могорыч за мутанта на стоках.

  - Работа какая-нибудь есть? - спросил Зих, засунув деньги в карман комбинезона.

  - Только собаки. Ничего крупнее, слава Богу, пока не объявлялось.

  - Ты сделал, что я просил?

  - Да. Майор в курсе, что ты приболел, ждет, когда сможешь с ним встретиться.

  - А капитанша эта?

  - С ней у меня контактов нет. Она птица важная, с такими как я дел не имеет. Это ты через Бескудникова решай.

  - Ладно, посмотрим. Пойду я.

  - Может, накатим по сто грамм? - Усач выразительно постучал пальцем по стоявшей на стойке алюминиевой кружке. - Что-то у меня настроение выпить.

  - Знаешь, Арсентьич, я тут во сне родителей видел, и вот какое дело - вроде они, а вроде и нет. Лица я их уже стал забывать.

  - Чепуха. - Усач разлил по кружкам спирт. - Мне вот тоже казалось, что я батяню забыл совсем. А тут недавно у меня в комнате Ланка убиралась и, представляешь, старую отцовскую серебряную ложку нашла в столе. Я-то и забыл совсем про нее. Так знаешь, взял я ее в руки, и нахлынуло - прямо увидел я отца, как живого, как сидит он за столом, седой весь, сосредоточенный, и этой ложкой сахар в кипятке размешивает! Нельзя лица родителей забыть, Зих. Это как свое лицо позабыть, я так думаю. Давай помянем их добрым словом.

   Они чокнулись, а потом долго молчали, и каждый думал о своем.

  - Мне патроны нужны, - наконец, сказал Зих.

  - Не вопрос. Для тебя две банкноты штука. Нужный калибр имеется.

  - Давай. И знаешь что еще? - Зих замялся. - У тебя для девчонки есть что-нибудь?

  - А, отцовский инстинкт просыпается? - Усач заулыбался. - Счастливый ты, Зих. Ты хоть ребенка своего на руках подержал, а мне вот не повезло. Сколько баб у меня было, и ни одна не забеременела. Наверное, все дело в радиации этой чертовой.

  - Повезло, говоришь? - Зих чиркнул спичкой, раскурил сигарету. - Это как сказать. Верно, не держал ты своего ребенка на руках. Но и не хоронил его.

  - Это точно. Прости меня, дурака.

  - Я у родителей тоже один получился. Хоть и старались они брата или сестру мне организовать, не вышло.

  - Зато какого охотника родили! Что девке хочешь купить?

  - А что у тебя есть?

   В кладовке Усача было много всякого добра, но Зих сразу увидел то, что хотел.

  - Сколько? - спросил он, рассматривая тонкий браслетик из темного металла с красивым чернением.

  - Бери просто так, - решился Усач. - Пусть это будет от меня подарок твоей жиличке. Как бы от нас двоих подарочек. Я как ее вижу, сразу на душе теплеет. Будто дочка она мне. Ты не хочешь ее у себя насовсем оставить, удочерить что ли?

  - Трудные вопросы задаешь, Арсентьич. Ее судьбу военные решать будут, капитанша наша бравая. Я тут ничего сделать не могу.

  - А ты поговори с ней. Глядишь, согласится Надьку тебе оставить. Или пусть мне ее передадут. Я бы ее удочерил, ей-Богу.

  - Ты майора предупреди, что я готов с ним встретиться, - сменил тему Зих. - И пойдем, патроны мне покажешь...

   *****************

   Разговор проходил в пустом кабинете Усача, где было тихо и холодно, и тишина была такая, что Зиху казалось - каждое сказанное им слово отражается эхом в этих стенах. Капитан Гернер слушала очень внимательно. Зиху показалось, что она взволнована не меньше его самого. А ее первая реакция на его исповедь удивила Зиха по-настоящему.