Кассем Гото - Испытания Исадора

Рассматривая позиции инквизитора Тота и капитана Анджелоса во время нашей текущей миссии, я поражаюсь отсутствию у них видения и понимания. Похоже, они не в силах понять потенциальную ценность того, чтобы захватить Маледиктум для собственного использования. Они, скорее, стремяться уничтожить его. Они — недостойные сыны инквизитора Жордин и капитана Тритоса. И, похоже, мне предназначено сыграть роль их Профиуса, пусть даже вопреки слепоте моих братьев, если необходимо. Дабы то, что я сейчас планирую, не было ошибочно расценено как предательство, я должен представить здесь интерпретацию комментариев Профиуса для верного восприятия моих действий. Затем, прежде чем я отправлюсь в погоню за истиной, знанием и силой (как и велят мне мой долг и призвание), я вверю этот том заботам капеллана Пратиоса, так что Кровавые Вороны смогут понять мотивы моих действий, даже если их видение окажется слишком ограничено, чтобы их принять. Я молюсь Великому Отцу и Императору Человечества о том, чтобы Гэбриэль не встал на моем пути и с уважением отнесся к моим делам, как полагается Кровавому Ворону. Если он поступит иначе, нашему с ним когда-то несокрушимому братству окончательно придет конец.

Профиус представляет нам весьма убедительные комментарии касательно Никейского Эдикта, до наших дней ограничивающего свободы библиариев. Он убедительно доказывает, что принятие этого документа было результатом трусости психически неодаренных, ссылаясь на конкретных низменно восторжествовавших личностей. Профиус добыл копию «Гримуар Еретикус», в котором ясно заявляется, что во время того, что мы называем «Слушанием Тысяч» присутствовавшие библиарии попытались покинуть зал, будучи устрашены имевшей место совершенно реакционной и наполненной заблуждениями дискуссией. Другие раскопанные Профиусом записи, такие как эпическая баллада «Плач Просперо», подразумевают, что определенная атмосфера зависти и недоверия к психически одаренным всегда существовала даже среди сыновей Императора. Психически слепые боялись того, что не могли понять, так же, как они делают это сегодня.

Профиус лично восстановил запретный «Том Желчи», якобы написанный лордом-колдуном Мордантом Хексом. По слухам, «Том» был найден брошенным в Реклюзиуме Эциамнун после того, как отшельники этого тихого мирка оказались вырезаны силами космических десантников, искавших скрытый портал Паутины, могущий привести к великим учебным залам Черной Библиотеки. В его волнующем тексте указывается, что примарх-циклоп на самом деле никогда не терял веры в Императора, и что его преследование и изгнание от света своего отца были вызваны лишь интригами и ревностью меньших братьев.

Так слабые разумом и просто дураки посеяли семена недоверия к психическим силам, продолжающие давать всходы и по сей день, обратив отношение Империума к этим великим истинам в не более чем страх, зависть и невежество. Если бы Император направил свою веру на высшее знание вместо грубой силы, галактика могла бы быть спасена от ужасов последующих войн. Знание — сила, но даже во времена Императора на обладавших знанием и силой низкие люди смотрели с подозрением. Так же происходит и сейчас, со мной. Гэбриэля возмущает мое превосходство, он стремится не допустить моего восхождения до уровней, которые он сам никогда не поймет. В отсутствие возможности узнать являются ли эти вершины священными или еретическими, страх заставляет его мешать мне. Его недостатки преследуют его, словно души тех, кого он вырезал на Кирене.

Другими словами, это страх перед неизвестным, а не любовь к знаниям, которые он жаждет контролировать и уничтожать. Вот почему Азария Видья должен быть примером для Кровавых Воронов — как и Магнус (даже более, чем сам Император, ибо он, в конце концов, склонился под давлением невежественных дураков), Видья олицетворяет единство знания и силы. Как это было при нем, так должно быть и сейчас: библиарии должны руководить Кровавыми Воронами — я должен быть тем, кто возьмет на себя ответственность за наши действия, не Гэбриэль. Гэбриэль — близорукий дурак, чей слабый ум запутался в обязанностях, которые он не может ни понять, ни тем более, осознать. Не отличаясь от несправедливо проклятого Просперо, Кирена была планетой с широким распространением зарождающихся псайкеров и колдовских сообществ. Она была местом чудес. Но вместо того, чтобы, используя свою силу, спасти людей своего родного мира и знание, которое они берегли, Гэбриэль отреагировал на произошедшее со страхом и отвращением, вызвав экстерминатус и сровняв планету с землей. У него не оказалось мужества встать на защиту истины, которую даже Император не смог понять и примириться с ней. Возможно ли осознавать большую глупость, неспособие и безответственность? Если бы он оказался готов уплатить цену отлучения во имя истины, он должен был бы смириться с клеймом еретика и предателя. Но ему не хватило прозорливости. В отличие от этого близорукого глупца я хочу быть непонятым — на самом деле, я и сейчас уже иду к этому. Но знание — сила, и я должен защищать его.

В словах Исадора начала просматриваться некая логика и разумность, но она жгла глаза Гэбриэля, пока он читал. Он ощущал в тексте какую-то глубокую неправильность, словно тот причинял физическую боль. Хуже того, ему пришлось напрячь все свои силы, чтобы попытаться понять, где же в аргументации Исадора затаилась ошибка. Подобно речи Магнуса во время знаменитого Слушания Тысяч, сведения о котором заучивали все Кровавые Вороны, поднявшиеся до командных должностей, слова Исадора были красноречивы и убедительны, но не обязательно соответствовали истине. Существовало важное различие между тем, чтобы убеждать других в истинности своего знания и тем, чтобы действительно обладать силой знания истины. Интуитивное понимание этого различия было одной из тех вещей, которым учились все командиры Кровавых Воронов, и Гэбриэль мог чувствовать признаки маскирующего правду умелого убеждения в словах Исадора.

Оттолкнув от себя книгу, словно она своим присутствием мешала ясности его мышления, Гэбриэль откинулся в кресле и закрыл глаза. Он сконцентрировался, пытаясь вспомнить, что ему рассказывали о событиях из записей Профиуса, о которых писал Исадор. Умелые речи Исадора оказались столь прилипчивы, что ему потребовалось несколько минут на то, чтобы очистить от них голову и вспомнить то, что он принимал как абсолютную истину каким-то часом ранее. Но даже тогда ужас от богохульств Исадора касательно личности Императора продолжал таиться в темных уголках его разума. Никогда ранее ему не приходилось слышать, чтобы кого-либо осмелился высказать подобные мысли, и, впервые в жизни, он подумал, что мог бы понять, уловить отблеск того, каково это — жить в ужасные дни Ереси. На самом деле, вспомнил Гэбриэль, Слушание Тысяч, как было сказано в архивах Кровавых Воронов, стало восприниматься как законный и справедливый суд, касавшийся применения психических сил и колдовства. Одна сторона утверждала, что ни одна из разновидностей знания сама по себе не является злом, и проблема состоит лишь в том, как это знание будет использовано. То была защита права на изучения и исследования в области колдовских искусств, подкрепленная утверждением, что некоторые из космических десантников более чем способны приручить это знание на благо Империума. Логика утверждала, что лишить легионы такого ресурса, значит лишить Империум его величайших сил. В «Апокрифах Хайдайса» высказывалось предположение, что вариант девиза, который впоследствии стал максимой Кровавых Воронов, «знание — сила, и мы неустанно должны искать его», использовался во время Слушания, хотя его происхождение и не было установлено.