Александр Афанасьев - Крушение иллюзий

Подполковник Боб Джереми находился в это время в Саане. Город был на осадном положении, все торговцы немедленно закрыли свои дуканы, на улицах — усиленные солдатами наряды полиции. Здесь им сейчас, находясь в Саане, можно было понять весь тот заряд ненависти и злобы, который скопился в людях. Ненависти на беспросветное существование, на озлобление, на предательство со стороны тихо смотавшегося из страны президента Салеха. Немногочисленные американские и британские советники, которые «обеспечивали» передачу власти, в эти дни были при оружии, сам подполковник Джереми положил в карман гранату — на случай, если выхода никакого, кроме этого, не будет. Британцы спешно укрепляли свой лагерь.

В бригаде специального назначения, которая была ключевой в деле передачи власти, по настоянию подполковника выплатили жалованье за год вперед. Командиром подразделения был человек, который как раз идеально подошел бы на роль президента, — южанин, чья семья в свое время бежала на север от репрессий, полковник Тарик. Новость о том, что президент собирается покинуть страну, Тарик воспринял внешне спокойно, но одному Аллаху было известно, во что это ему обошлось.

Тогда-то и состоялся тот разговор. Они готовились к первой ночи воцарения президента Мухаммеда, уже было известно, что большой экран, на котором транслировалась церемония из Адена и который полиция охраняла от камнеметателей, погасили выстрелом из снайперской винтовки, в разных районах города произошли столкновения с полицией. А они — сидели в бронетранспортере БТР-80, стоящем на улице Зубайри, и думали, что делать дальше…

— Черт, может, дать возможность этим ублюдкам сделать свое черное дело? — в сердцах сказал подполковник.

Полковник Тарик снял берет с крупной, коротко стриженной головы, вытер им лицо.

— Ты о чем, американский друг?

— На какой-то момент отпустить вожжи. Пусть они проявят себя, пусть активизируются. И тогда будет наш ход, мы будем знать, куда бить.

Полковник покачал головой.

— Ты не понимаешь, как здесь живут, американец. Самое главное здесь — страх. Пока люди боятся — они управляемы. Но как только они поймут, что бояться им нечего, — их уже не остановить никакой кровью. Стоит им только на секунду перестать бояться — и это уже не остановить. Ты видел, как в горах сходит сель? Будет то же самое.

— Как же вы живете… — вырвалось у подполковника.

— Так и живем, американец. Когда здесь были русские — в чем-то было проще. Хочешь, скажу, почему?

— Почему?

— Потому что русские давали кое-что, кроме денег, кое-что, кроме дубинок, кое-что, кроме оружия. Они умели давать людям надежду. Надежду на то, что дальше — будет лучше. И веру. А сейчас веры нет, кроме той, которую дает бродячий проповедник. У нас нет больше веры.

По стальному борту БТР глухо ударил камень…

Цугцванг.

Ситуация на шахматной доске, при которой дальше играть нет смысла, ибо каждый последующий ход только ухудшает положение противника.

Нынешний президент США пришел к власти миротворцем — и сам не заметил, как его сделали «ястребом». Нынешний президент США обещал радикально сократить военные расходы — и сам не понял, как получилось, что они увеличились. Нынешний президент США продемонстрировал одну чрезвычайно опасную тенденцию: при нем, как ни при каком другом президенте в истории США, не было так заметно, насколько выстроенная поколениями политиков в Вашингтоне система управления страной независима от избранников народа, насколько сильны ее собственные шкурные интересы. И это стало понятно не в рождественские праздники[100].

У президента не было команды. Он был слишком молод, чтобы принимать страну, у него не было людей, которые были бы его, и только его, людьми, людьми команды, ориентированной на него. Команду новому президенту подбирали по сусекам всей Демократической партии, в ней оказались беспринципные, продажные и слабохарактерные люди. Президент был в одиночестве, команда не поддерживала его. И в одиночестве он, подобно Дон Кихоту, попытался выступить против спаянной деньгами и кровью партии войны, набравшей силу в Вашингтоне за последние восемь лет. Естественно, это выступление было так же обречено, как и поход против ветряных мельниц. Президента могли спасти лишь личная храбрость и отчаянная решимость — он мог как президент отдать приказ незамедлительно эвакуироваться из Ирака и Афганистана, ставя под удар весь мир, весь миропорядок, но спасая при этом его ядро, Соединенные Штаты Америки. Вместо этого его убедили в том, что продолжать необходимо…

Как? Помните сообщения — Секретная служба раскрыла заговор против кандидата в президенты США. Это и было предупреждение, публичное и недвусмысленное. У темнокожего президента не было решимости Кеннеди, бросившегося в бой за собственную страну[101] и погибшего на посту, он все понял правильно. И тем самым погубил и свою карьеру, и свою страну.

Готовясь к выборам 2012 года, президент понял, что шансов на переизбрание у него немного. Сторонники мира отвернулись от него, потому что он их предал, а сторонники войны никогда не проголосовали бы против него, потому что это был не их кандидат, у них были свои кандидаты, из Республиканской партии. Тогда президент предпринял последнюю отчаянную попытку удержаться в кресле. Он решил нанести двойной удар. Первый — массированное наступление на позиции талибов в Афганистане, которое должно было радикально ослабить движение, выбить костяк экстремистов и сподвигнуть умеренных талибов на мир на условиях США. Второй удар должен был прийтись по Йемену — смена власти, приход более решительного президента и начало наступления на позиции боевиков в горах. Йемен в последние годы в ранних пташках ЦРУ занимал все более и более весомое положение, дошло до того, что новый лидер йеменских боевиков шейх Анвар аль-Авлаки потеснил Осаму Бен Ладена в списках самых разыскиваемых людей ФБР[102]. Нанеся удар в Йемене — удар, хорошо рассчитанный, не военное вторжение, а смена власти на более приемлемую, на бывшего президента Южного Йемена Али Насера Мухаммеда. Этот удар, военный и одновременно дипломатический, должен был сплотить вокруг новой власти пассионарных южных йеменцев и бросить их против непокорных северных племен[103] — а с другой стороны должна была нанести удар Саудовская Аравия. Одновременное, достаточно быстрое и приемлемое для США решение двух болезненных вопросов внешней политики — Йемен и Афганистан — должно было прийтись на самый разгар предвыборной кампании и катапультировать первого чернокожего президента США в Белый дом на второй срок. А там — возможно, были бы приняты и более радикальные решения, учитывая, что президент на втором сроке мало от кого зависит.

Увы. Ни рейгановской команды, ни команды, как у Кеннеди, — у первого в истории США темнокожего президента не было. И аналитиков, которые могут просто раскрыть глаза на то, что в реальности, в действительности происходит на земле, на арабской улице, — тоже не было.

Возводимое в Йемене здание новой государственной власти, хрупкое и непрочное, стало сыпаться с первых же дней. Али Насер Мухаммед, на словах человек довольно осторожный, сразу после воцарения совершил самую страшную ошибку из всех, какие были только возможны. В странах Востока демократия — это право более сильного племени вырезать более слабое. Если бы Али Насер Мухаммед возглавил южан и начал бы войну против северян — сначала экономическую, конечно, передел собственности, — по крайней мере, это было бы понятно, и хотя бы часть страны поддержала его безоговорочно. Вместо этого он учинил расправу над одним из влиятельнейших на юге кланов — кланом Аш-Шахи. Глава клана, Насралла Аш-Шахи, бывший кандидат в члены Политбюро Йеменской социалистической партии, а ныне — нарко— и работорговец. Вина Аш-Шахи состояла в том, что он поддержал в свое время репрессии против поднявших восстание в стране президента и его людей и был одним из тех, кто, выжив в безумной аденской бойне, приказал отправить штурмовики вдогонку уходящим людям президента. Верные президенту люди взяли дом Аш-Шахи штурмом и зверски расправились со всеми, кто там находился, а самого Аш-Шахи казнили, вбив в голову гвоздь, а тело проволокли по улицам Адена за бронетранспортером. Президент объявил, что так он будет расправляться со всеми нарко— и работорговцами, но на улице каждый бача знал, за что именно был убит Аш-Шахи, и многие задались вопросом — а что будет с ними? В армии проходили спешные чистки, то же самое было в спецслужбах, и ряды недовольных пополнялись.

Начали собираться недовольные. Взрыва негодования ждали на сороковой день, день поминовения как в Иране, — но взорвалось намного раньше…

Подполковник Роберт Джереми не жил в том месте, где базировался отряд специального назначения йеменских вооруженных сил, он жил в городе, в снятой в центре небольшой квартире, в доме, который строили то ли русские, то ли китайцы. Он водил машину — старый белый внедорожник «Мицубиси Паджеро», который спецназовцы позаимствовали в горах во время одной из операций (вероятно, угнали из Саудовской Аравии и перегнали через границу), а он выкупил за пять тысяч американских долларов. Подполковник был опытен, предельно насторожен, никогда не расставался с оружием, в доме у него хранился автомат Калашникова и гранаты. Вероятно, заинтересованные лица это знали, но убить его было необходимо, потому что он был одним из немногих людей в городе, которые могли реально возглавить войска и вести их к победе.