Анатолий Бурак - Отдел Химер

И самое главное — не думала ни о чем плохом. Не укладывалось в моей бедной маленькой головке, что милые интеллигентные люди могут позволить себе такое. Ведь я не б… какая-нибудь конченая. И за все три месяца знакомства с ним, как мне кажется, ни разу не дала повода… Должно быть, он меня не любил, раз позволил этому произойти.

Проснувшись утром, я обнаружила, что лежу в постели голая, и, сладко потянувшись, погладила любимого по голове. Нащупав вместо ставшей родной прически коротко стриженую шерстку, отпрянула и, вскочив, увидела, что со мной спал не мой Принц. Вернее, не только он. Один из парней развалился на диване, а другой, сжимая в руке бутылку, устроился прямо на медвежьей шкуре у камина.

Стыд и отчаяние переполнили меня. В смятении я стала одеваться, ненароком уронив со стола цифровую видеокамеру. О Господи, как низко я пала! Эти… еще и снимали.

Я бежала, не разбирая дороги, пока не оказалась на берегу какого-то пруда. Истерика сменилась безучастностью, я смотрела на гладкую, будто покрытую пленкой воду, на небо, где занимался рассвет, и устало катала в голове мысли о смерти.

Но, согласитесь, уйти черт знает куда в семнадцать лет вот так запросто — очень трудно. Вообще-то подозреваю, что некоторые из одноклассниц, завистливо провожавшие взглядом машину моего бывшего парня, запросто пережили бы позор. Но — вот же напасть какая! — я не они. Ощущение безысходности постепенно уступило место здоровой злости, и я, решив, что меня не убудет, ориентируясь на звук, добралась до электрички. Волшебный бал закончился, а Золушка, так и не ставшая принцессой, изыскивала пути для мести. И, как вы понимаете, хотелось, чтоб пострашнее. «Перводвигатель черной магии — жажда сильных страстей». Вообще-то, как я поняла, многие лезут в это безнадежное дело ради власти. Мною же двигало «чувство справедливости». Хотя, если разобраться, по теперешним меркам ничего страшного не произошло. На машине покатали? Покатали. Ела-пила? Было дело. Жениться обещал? Нет вроде. Так чего же ты, милая, хочешь?

Ну не виновата я, что верилось мне во что-то хорошее. В светлые чувства, нежность. В любовь.

Как сообщалось в предисловии к «Гримуару»: «В предельном своем воплощении мечта каждого „черного мага“ — получить верховную власть над всей Вселенной и стать равным Богам.

Черная магия уходит корнями в самые мрачные и потаенные глубины человеческого сознания, и отчасти именно этим объясняется ее притягательность. Но не следует считать ворожбу всего лишь примитивным порождением любви ко злу или ко всяческой мистической тарабарщине. На самом деле оккультизм — это титаническая попытка поднять человека на новую высоту, вознести его на тот пьедестал, который религия отводит исключительно Всевышнему. И эта задача придает чародейству неоспоримое величие, невзирая на все присущие ему грубые и отвратительные черты».

Предки были на даче, и, выпив для храбрости, я начала приготовления. Начертила на полу пентаграмму. Наляпала тут и там воска. Затем надергала из головы волос и — взяла грех на душу — полила кровью пойманного на улице бродячего котенка. Комната, освещаемая неверным пламенем трех свечей и мерцанием монитора, стала похожа на пещеру средневековой ведьмы. Зачем монитор, спрашиваете вы? Я что, Каспаров, что ли, чтобы всю эту галиматью запомнить?

Нет, всё же существовала во мне какая-то «генетическая предрасположенность». Ну не может быть, чтобы вот так, на шару, пьяная малолетняя дурочка, ткнув пальцем в небо, взяла и превратилась в то, во что превратилась.

Не иначе как случайно я свято соблюла три принципа: знала, чего хочу, дерзала и желала всем сердцем. Но, к несчастью, позабыла о четвертом — сначала хорошенько подумать.

И в результате мы имеем, что имеем. Молодая, здоровая и сама не знающая чего хочет Валькирия. Одна штука.

Прозвучал гонг, и начался долгожданный пятый раунд. Изрядно вспотевший незаклятый враг бегал вокруг меня, а публика выла от восторга. Ну еще бы. Парнишка работал в полную силу, что само по себе не могло не заслуживать уважения. А изящество, с которым я проделывала свои финты, поражало воображение.

Собственно, моя задача на сегодня — проиграть. Но так, чтобы всё выглядело достоверно, а «достопочтенная публика» не догадалась, что ее дурачат.

В конце концов однообразие утомительно. И к постоянно побеждающему бойцу вскоре теряют интерес. В смысле перестают делать против него ставки. Ведь как ни крути, а всё держится на страстях человеческих. Конечно, чистоплюи могут сколько угодно бить себя пяткой в грудь и вопить о «криминальной подоплеке» и «договорных поединках». А платить за всё с каких шишей прикажете? Официанткам, уборщицам. За аренду этого шапито задрипанного. Нет, конечно, я не оправдываю воротил этого бизнеса. Но со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Всё здесь подчинено жестким правилам, и коль согласился по ним играть — то будь добр делать это честно.

Нет, я не осуждаю героев боевиков, захваченных азартом поединка и пылающих праведным гневом. Изменивших в последний момент мнение и, вломив как следует слабейшему противнику тут же, не отходя от кассы, начинающих крушить челюсти пузатых организаторов. Только вот всегда мне было любопытно: а что потом?

Кто ж его, сердешного, кормить-поить всю оставшуюся жизнь станет? Ведь после подобного демарша в шоу-бизнесе он человек конченый. Улицы подметать отправится, что ли?

Гос-споди, опять упал, сердешный. Да вставай же, вставай, милый.

Бугай, пошатываясь, поднимался на ноги, и я поняла, что всё пропало. В таком состоянии он и мухи-то не обидит. К счастью, прозвучал гонг, и одновременно с пронзительным звоном его перчатка впечаталась в мою челюсть.

Слабовато, конечно. Но тем не менее, закатив глаза, я валюсь на пол, и довольный рефери, от моей нечаянной выходки тоже покрывшийся холодным потом, по-быстрому считает до десяти.

Они появились ровно через сутки. На этот раз вдвоем, такие же немногословные, как и вчера. В безмолвии организовали портал и скрылись, словно ни минуты не сомневались в моем решении. Хотя я прекрасно понимал, на чем зиждется их уверенность. Мало найдется в этой Вселенной людей, способных, стоя на пороге вечности, отказаться от продления земного существования. Двадцать пять лет… В мои годы о таком я не смел и мечтать. Боялся, если честно. Иной раз, заглядывая за горизонт, желал лишь, чтобы всё произошло быстро.

Вновь открывшаяся перспектива заставила (чуть не сказал, сердце биться чаще) заволноваться, и я, боясь, что дающий надежду портал закроется, поспешно прошел внутрь.

— Поздравляю, Андрей, вы сделали правильный выбор. — Вчерашний змий-искуситель широко улыбнулся и протянул руку.