Павел Старовойтов - ВОСПОМИНАНИЯ

Тевтон недоверчиво смотрел на старшину. Он чуял в предложении прапорщика како-то подвох.

— Подумайте… А с Холмогором я как-нибудь договорюсь.

Лёша перевёл взгляд на нас с Вовой. Мы пожали плечами.

— Еда в пути лишней не бывает — сказал Тимохин.

— Да и четвёртый автомат может пригодится — поддержал я.

— А сам он что, не дойдёт что ли? — Лёша опять уставился на старшину.

— Дойти-то дойдёт, но с вами как-то надёжней.

Тевтон потёр подбородок, как если бы у него была борода, подумал немного и, наконец, согласился.

— Ладно — сказал он — Давайте пайки, доведём мы вашего волонтёра!

— Вот и ладно, вот и славненько — старшина стал похлопывать Лёшу по плечу.

— Кстати, как его зовут?

Сопровождаемого волонтёра звали Мишей. Фамилию и остальное мы узнавать не стали. Я видел его как-то в части, в наряде по столовой, но знакомы мы не были.

После визита на продовольственный склад и получения обещанного питания, мы двинулись дальше. Первой на нашем дипломатическом пути, освещаемом прапорщицкими фонарями, была Павелецкая. Тевтонов часто говорил о ней. Лёша был уверен, что на станции мы встретим кучу иногородних жителей, а может даже и иностранцев. Ведь там, всё-таки, Павелецкий вокзал, говорил он и с задумчивым видом поднимал указательный палец вверх.

Через час мы уже видели свет. Правда, не Павелецкой. До платформы было ещё далеко. Свет исходил от прожектора под самым потолком тоннеля. Правая сторона его (тоннеля) была занавешена куском брезентового полотна, а под прожектором стояли люди. Судя по всему, это нагромождение представляло собой некий импровизированный блокпост, но полной уверенности в этом у нас, конечно, не было.

— Стойте! — прозвучал несколько трескучий, но громкий голос.

Мы остановились.

— Ого — сказал Тевтон — у них даже мегафон есть.

Сколько людей стояло на посту, разобрать мы не могли, прожектор бил прямо в глаза. Однако вскоре к нам подошёл вооружённый человек в потрёпанном и несколько выцветшем камуфляже.

— Ровесник, наверное — подумал я.

Паренёк спросил, сколько нас и, зачем мы идем. После чего собрал наши автоматы и попросил следовать за ним.

На посту, кроме нашего провожатого, было ещё четыре караульных. За брезентовой ширмой стояла двухъярусная кровать, на которой спал ещё кто-то. Видимо часовые несли караул по очереди: кто-то спал, кто-то бодрствовал и наоборот.

— Они к Фролову — сказал паренёк сослуживцам и повёл нас к платформе.

Павелецкая (кольцевая) сильно отличалась от нашей станции. По структуре она больше походила на Таганскую. Основой её являлись толстые колонны непонятной формы из светлого мрамора. Каждая колонна была украшена угловатым орнаментом бордового цвета и несколькими резными решётками. Почти все порталы станции были заставлены палатками. Также палатки стояли и на платформе. Как нам показалось несколько в хаотичном порядке. Пол Павелецкой был в основном серый с красными вставками. С одной стороны платформа заканчивалась тупиком с какой-то очень тёмной (а потому непонятной) композицией, а над головой висели громадные десяти рожковые люстры. Посередине же, находилась лестница-переход с белоснежным мраморным ограждением. Сама лестница была невзрачная, а вот ограждение мне тогда очень понравилось. Проходя мимо, я даже провёл по нему рукой…

Караульный остановил нас у ряда палаток, приказал ждать, а сам быстро нырнул в один из брезентовых домиков.

Мы осмотрелись. На Павелецкой было людно. По платформе то и дело сновали люди, где-то даже играла музыка. Я не поверил ушам и даже хотел пойти посмотреть, но Лёша меня остановил.

— Никуда не уходи — сказал он — Вот разберёмся с делами, тогда и посмотришь…

Пока мы ожидали начальника станции, Вова заметил, как из тоннелей, с противоположной от нашего прихода стороны, то и дело прибывали люди. Они шли группами и по одиночке. Грязные, напуганные, многие с трясущимися руками.

— Откуда это они интересно — спросил Лёша вслух.

— Извините, уважаемый! — обратился Вова к проходящему мимо павелецчанину — Скажите, что это за люди?

Прохожий пояснил нам, что это беженцы. Бегут сюда с Добрынинской.

— Там, говорят, сейчас анархия. Стрельба каждый день слышна. Начальника станции-то нет, зато оружия полно — вот и дерутся, собаки, за власть над станцией, а о людях совсем не думают. До того дошли, что трупы на Полянке складывать стали. Так, по крайней мере, беженцы говорят…

— Да-а-а-а — протянул Лёша — А ведь нам туда идти…

— А о разладе между солдатами и жителями Парка культуры вы знаете? — поинтересовался абориген, будто и не слыхал Тевтона — Там долгое время командовали рязанские десантники. Как они там очутились, никто точно сказать не может, но после недавнего бунта на станции они ушли к Спортивной. И больше от них ни слуху, ни…

Тут из палатки показался паренёк, что забирал оружие, и жестом позвал нас внутрь.

Согласие на вступление в союз было получено быстро. Капитан Фролов — начальник станции, оказался весьма весёлым и очень лёгким в общении человеком. Договор подписал, почти не читая. Капитан был рад всякому перемирию с соседними станциями, особенно сейчас, когда под самым боком чудила неспокойная Добрынинская. Фролов вернул нам автоматы, просил передавать пламенный привет начальнику и вообще сказал, что на Павелецкой (кольцевой) мы всегда сможем найти себе ночлег и еду.

— Вот бы и Холмогор так — сказал Вова, когда мы покидали палатку.

Капитан нам очень понравился.

Для продолжения нашего посольства оставалось только проводить Мишу. Задача была не сложная. Для этого необходимо было совершить переход на Павелецкую (радиальную) и просто дойти до Новокузнецкой. Вернуться мы планировали ещё к вечеру.

Спустившись вниз и преодолев коридор из белого мрамора, мы оказались перед лестницей ведущей на смежную станцию.

— Ну что, пошли? — сказал Тевтон и первым рванул по ступеням наверх…

Павелецкая (радиальная) оказалась большой станцией, очень похожей на нашу Курскую. Куча тонких светлых колонн, верх каждой из которых был увенчан позолоченным перекрестием серпа и молота. Проходы между колоннами представляли собой высоченные арки. Вдоль путей на белом потолке виднелась диагональная лепнина в виде цветочных гирлянд, а переход, из которого мы только что вышли, располагался, как и на большинстве станций Московского метрополитена, в середине платформы.

У самого перехода стоял стол. Возле него находилось два солдата: один — записывал входящих и выходящих, другой — держал в руках автомат и следил за порядком в очереди. Параллельно с нами на станцию поднимались беженцы с Добрынинской. Записывать и забирать оружие на пункте контроля у нас не стали, так как шли мы не на платформу, а мимо. Просто проводили до тоннеля в сторону Новокузнецкой и всё. Там мы спрыгнули на пути и, не спеша, двинулись вперёд.