Старая Земля - Кайм Ник

— После трех заходов солнца, — повторил он, поочередно останавливая свой взгляд на каждом из своих легионеров.

Трое сынов… Невозможно, что это простое совпадение.

Затем он отвернулся и медленно побрел обратно к горе.

Гул двигателей донесся до него несколько минут спустя, когда его сыны отправились обратно к Драконьим воротам, чтобы солгать своим товарищам о том, почему они углубились в пустыню и что там нашли.

После недолгого подъема по склону Вулкан снова отыскал трещину. Он спустился в глубь дыма и пламени и вернулся в покинутую пещеру. Там, гордо стоя благодаря превосходной балансировке, касаясь земли оголовком и маня блестящей рукояткой, его поджидал боевой молот.

Жители Ноктюрна верили, что оружие после того, как выковано, обретает не только форму, но и душу. В каком–то смысле становится разумным. Подобные истории были популярны среди черных кузнецов старшего поколения, но, обхватив рукоятку, Вулкан и сам в это поверил. Он обрел силу и, сжав фульгурит, торчавший в груди, выдернул его, словно обычную занозу. Примарх выдохнул, ощущая, как утихает боль. Не выпуская из руки молот, он преклонил колено и бережно положил каменный осколок. В нем заключалась благость Императора, и в глазах Вулкана он был олицетворением самого Императора.

Затем он поднялся и окинул взглядом море лавы и зазубренный край волшебных ворот, едва выступающий над бурлящей поверхностью.

Вулкан взялся за молот обеими руками и взмахнул оружием, описав дугу. Ему предстояла работа.

Эзекарр взрыл очередную порцию грязи и протащил свое тело по выжженной земле аванпоста. Колючая проволока разорвала эластичный уплотнитель на левой руке и прочертила тонкие серые царапины на броне цвета морской волны. Она опутала его, колючки впивались все глубже, отыскивая слабые места, крепко цепляясь и потихоньку выдавливая из него жизнь, словно питон, обвившийся вокруг своей жертвы.

Он слышал грохот их подошв по оружейным ящикам, слышал жужжание и треск клинков, режущих импровизированные заграждения.

Эзекарр продолжал ползти, чувствуя, как сквозь прореху в бронированной перчатке набивается грязь. Он где–то потерял палец. Возможно, при взрыве болт–снаряда. Он не мог вспомнить, когда это произошло. И еще он лишился ног, по крайней мере той части, что ниже коленей. Окровавленные обрубки, покрытые машинным маслом и грязью, ничем не могли помочь при движении. Неровные края искореженного металла брони цеплялись за проволоку, вызывая гримасу боли, когда колючки впивались в плоть.

Он посмеялся бы над их наглостью, если бы смерть не была так близко. А может, еще и посмеется, встретив своих убийц. Этим хладнокровным ублюдкам очень не понравится его непостижимое веселье. Им не понять. Война и потери лишили их такой возможности.

Где–то прогремел взрыв. Эзекарру не удавалось определить, что приглушило звук: плотная пелена дыма, большое расстояние или его слабеющие чувства. Он знал только, что враги уже внутри, за кордоном, который так яростно пытались удержать он и его братья. Стремительная атака произошла ночью. Недостаток света не мог стать препятствием для воинов обеих сторон, но он в некоторой степени замаскировал приближение этих фигур в черной силовой броне и превратил налетчиков в силуэты, неотличимые от силуэтов союзников. Атакующие получили секундное преимущество, а легионеры способны на многое даже в такой короткий отрезок времени.

Он и его братья промедлили. Не по обычным стандартам, конечно, а по тем, которые имели значение, — стандартам, позволившим их врагам прорваться.

Все началось с обстрела. Растягивающаяся линия огня издевательской усмешкой вспыхнула на северной стороне, где прежде располагался промышленный комплекс. Эзекарр со своими братьями еще днем сровнял его с землей залпами «Медуз», а потом рейдом танков «Поборник» с бульдозерными отвалами, сгребавшими мусор и оставшиеся тела. Это заняло несколько часов. Из местного населения были сформированы рабочие бригады. После заката, меньше чем за час после начала конфликта, когда численность и моральный дух сил обороны планеты упали до критического уровня, уцелевшие шестнадцать местных гарнизонов нарушили верность Терре и принесли присягу магистру войны, хотя сам он находился еще на противоположном краю сегментума.

Повсюду, словно ряды копий, выросли модульные наблюдательные вышки. Общественные здания и ангары были опустошены, укреплены и превращены в склады оружия. То, что не поместилось внутри, сложили и закрепили на муниципальной площади, где валялась обезглавленная статуя генерал–губернатора, которого постигла та же самая участь. Останки скульптуры превратились в щебень под гусеницами «Поборников».

Все это было сделано быстро, грубо и эффективно, но без излишнего кровопролития, а в результате получился центр снабжения размером в несколько городских кварталов. Эта операция была обозначена «Секундус». Эзекарр знал, что существует и «Прим», и «Терциус». Начальную стадию вторжения спланировали заранее. И успех превзошел ожидания.

Все это было тогда. А теперь он полз и еще был способен иронично отмечать, что оборона, построенная его братьями, обескровила его почти до смерти. Сквозь быстро рассеивающееся облако дыма он увидел перчатку брони цвета морской волны и решил, что пришло подкрепление. Он потянулся к ней, хотя усилие вызвало новую волну боли от натянувшейся проволоки.

Перчатка оказалась в его руке, но в то же мгновение он понял, что она уже не прикреплена к своему владельцу. Эзекарр с отвращением отбросил окровавленный обрубок. Судорожно втянув воздух, он продолжал извиваться, стараясь выпутаться из колючей проволоки, как вдруг в горле возникло жжение. Потом стало трудно дышать. Удушающий газ. Фильтр его шлема, вероятно, вышел из строя. Еще движение, и треснувшая линза рассыпалась. Мир стал настолько ярче, что свет причинял боль одному глазу.

Да, шлем определенно сломан.

Он уже поднес руку к застежке, чтобы снять его, когда заметил над собой тень. В нос ударил запах масла и сажи. Он посмотрел вверх и увидел ногу, закрытую броней. Расширяющаяся металлическая подошва и отчетливо слышный металлический скрип. Бионический протез. Ступня опустилась на его вытянутую руку, сломав два из оставшихся пальцев.

Эзекарр сдержал крик. Он даже сумел оглянуться, вывернув шею, и посмотреть на своего обидчика.

Сверху вниз с черного боевого шлема смотрел светящийся красный аугментический глаз. В сжатом кулаке воина потрескивал тяжелый молот. Он почти вздрагивал от сдерживаемой ярости. Кулак тоже был бионическим.

— Тебе надо бы следить за своей яростью, — сказал Эзекарр и второй рукой потянулся к пистолетной кобуре. — Она доведет тебя…

Френикс поднял молот. Длинная полоса свернувшейся крови протянулась от покрасневшей головы до обломков шлема. Его удар расколол керамит и почти разбил череп. Из быстро увеличивающейся лужи крови торчали костные осколки. Френикс из клана Сааргор и Железной Десятки увеличил мощность энергетического поля громового молота, чтобы сжечь прилипшие останки.

Вроде бы мертвый легионер моргнул. Хриплый выдох вырвался из его горла и вскипел кровавой пеной на нижней губе.

Френикс сердито нахмурился. Его бионическая нога непроизвольно повернулась, ломая уцелевшие кости в руке врага.

Он поднял молот, недовольный, что уже успел почистить его.

— Смерть всем предателям! — сиплым механическим голосом, но с человеческой злобой произнес он. — Во имя Шадрака Медузона.

Молот снова опустился.

Его имя было им известно. Это прекрасно. Он становится их целью, но печальная слава имеет свои преимущества. Как и неуязвимость, ведь враги уже не раз пытались его убить. В Ариссаке. В Двелле. И все же вот он, здесь. Живой. Сражающийся. Самая вредная из заноз. Это далось ему нелегко, пришлось уговаривать вождей кланов и собирать остальных капитанов, но победы могут послужить ценной валютой, когда придется убеждать несговорчивых союзников.