Антон Антонов - Время войны

— Неприемлемо! — отрезал маршал Тауберт. — Мы должны наступать во что бы то ни стало — хотя бы для того, чтобы захватывать новые контингенты пленных. «Конкистадор» ждать не будет.

— И не надо. По подсчетам разведки на полуострове не меньше 25 миллионов человек подходящего возраста и пола. Это дает нам лишних 150 дней для подготовки наступления. За это время мы сможем мобилизовать миллионы целинцев, надеть им ошейники и подготовить эту армию к боям.

Решение о мобилизации пленных солдат противника и мирных жителей Целины было принято с самого начала. Даже Тауберт с его склонностью к отрыву от реальности, понимал, что неполного миллиона бойцов слишком мало, чтобы контролировать страну с полуторамиллиардным населением.

Технически в такой мобилизации не было ничего сложного. Принцип тот же, что и с землянами. Ошейник, стреляющий маленькими пульками под челюсть, а при необходимости готовый разнести голову взрывом — отличное средство для приведения людей к повиновению.

— С этим никто не спорит, — произнес маршал Тауберт. — Мобилизация местных жителей необходима. Но что мешает вам проводить ее в ходе наступления и сразу же бросать новые контингенты в бой?

— Я еще раз повторю: нам мешает нехватка сил, неготовность личного состава и необеспеченность тылов. Вы не хуже меня знаете эрланские наставления. Действия четырех полевых легионов в наступлении должны поддерживать один артиллерийский легион, один воздушный, один морской и один оперативно-тыловой. Делим на четыре, и получается, что для наступления мне нужен еще как минимум один легион. А у меня его нет.

Пожилой эрланский полковник, сидящий рядом с главным гарантийным специалистом, приподнялся со своего места и сказал недовольным тоном:

— Эти наставления касаются военных действий при активном сопротивлении противника, который обладает сопоставимыми силами. А по данным разведки, легион маршала Тауберта по состоянию на сегодняшний день может наступать с запада или с юга до самого Центара, нигде не встречая организованного сопротивления.

— Ничего подобного, — тут же возразил с места генерал Сабуров. — По данным разведки, из 33 миллионов солдат и офицеров кадровой армии не меньше 15 на сегодняшний день находятся в западной и центральной части ЦНР.

— И как только фронт легиона растянется сверх допустимых пределов, они тут же подрежут нам тылы и перебьют всех, как куропаток, — подхватил генерал Бессонов.

— Но ведь можно наступать на Центар узким фронтом с юга, — заметил генерал по особым поручениям при особе маршала Тауберта — молодой энергичный гердианец. — От города Бранипорта до столицы меньше тысячи километров по прямой.

— В том то и дело, что по прямой, — отозвался Бессонов. — А там горы. Не то что наступать — даже высаживать легион негде.

Тяжелые челноки, с которых предстояло высаживаться на планету полевым частям, все относились к разряду «утюгов» — шаттлов на фотонной подушке, способных приземляться только на воду. Не лучше были и фотонные самолеты, которым для посадки требовались хорошо оборудованные полосы длиной в несколько километров. Что касается антигравитационных катеров, то их было всего по два на корабль — лишь флагманы и лидеры имели по четыре. Так что легион мог высаживаться только с моря, что сильно ограничивало его возможности.

— Мы не можем наступать на Центар ни через горы юга, ни через тропические леса юго-запада. Эти пути красиво смотрятся на карте, но я даже думать не хочу о том, что будет с легионом, когда он потянется колонной по единственной дороге через перевал или через джунгли между двух непроходимых болот. Наступать можно либо с запада, либо с востока. Но на востоке стоит кадровая армия, а на западе — облегченные силы из новобранцев и резервистов.

— Здесь и кроется ваша главная ошибка, генерал Бессонов, — объявил маршал Тауберт, подходя к большому экрану, где была высвечена подробная карта ЦНР.

Ткнув световой указкой в приграничную зону, Тауберт заговорил тоном, не допускающим возражений:

— Именно на востоке для легиона открывается великолепная возможность разгромить одним внезапным ударом всю кадровую армию Западной Целины, занять город Бранивой и развивать наступление дальше.

— Маршал-сан, но ведь вы сами неоднократно напоминали нам, что «Конкистадор» ждет первую партию пленных к сотому дню, — заметил генерал Бессонов, употребив переиначенную на японский манер эрланскую частицу вежливого обращения, которая странным образом прижилась легионе с первых дней, когда все путались, как называть друг друга — «господами» или «товарищами».

— При чем тут это? — не понял Тауберт.

— При том, что в приграничной полосе нет крупных городов, а из населения преобладают военные и заключенные. Отлавливать молодых женщин придется по деревням и поселкам, а это не так-то просто, если требуется наловить десять миллионов.

— В приграничной полосе от реки Амур до города Бранивоя 84 миллиона жителей, — возразил Тауберт, заглянув в электронную записную книжку. — Вполне достаточно для наших целей.

— Конечно, — кивнул Бессонов. — Но только в том случае, если нам к сотому дню удастся взять под контроль всю эту территорию. Миллион квадратных километров. По одному квадратному километру на каждого легионера.

— Если легион начнет операцию на 84-й день сосредоточения, то через неделю он будет в Бранивое, и в оставшиеся десять дней каждому легионеру надо будет ежедневно брать в плен по одной женщине и отправлять ее на побережье.

— У штаба легиона свои предположения на этот счет. Взять Бранивой через неделю можно только в двух случаях. Либо если мы заключим союз с Государством Амурским и отдадим ему большую часть фронта, а значит, и часть захваченной территории. Либо если целинцы впадут в совершенно неописуемую панику и побегут от врага, который в 20 раз слабее. Я с трудом представляю себе такой вариант.

— Вы много чего не представляете себе и о многом не хотите думать, — холодно произнес маршал Тауберт. — А я уверен, что целинцы побегут сразу же, как только мы ударим по их тылам и возникнет угроза окружения.

— Угроза окружения там в принципе не может возникнуть! — чуть не срываясь на крик, воскликнул Бессонов. Бывший оператор генштаба российской армии, он совершенно ясно видел то, чего маршал Тауберт с его умозрительными представлениями о войне никак не мог понять. — Мы можем наступать лишь двумя фронтами с побережья, а чтобы окружить противника и не дать ему возможности организовать осмысленное сопротивление, его войска необходимо разрезать в нескольких местах. Кто это будет делать? Разве что амурцы.