Андрей Астахов - Глубокий контакт

Он увидел ее с гребня дюны — маленькую темную фигурку, распростертую у самого подножия Пирамиды. Побежал вниз, проваливаясь в песок, семимильными шагами, охваченный тревогой и нехорошими предчувствиями. Когда он понял, что Анна жива, его губы задрожали.

— Анна! Аннушка! — Он прижал ее к груди, как ребенка, отбросил длинные рассыпавшиеся волосы с ее лица, с тревогой заглянул в глаза девушки, в которых едва-едва начали появляться искорки сознания. — Жива, ясная моя! А я… я так испугался.

— Ко…ля, — он едва расслышал ее голос. — Живой!

— Ты в порядке? — Северянин быстро отстегнул от пояса бронекомбинезона шланг дыхательной системы, направил в лицо девушке струю кислорода. Взгляд Анны начал проясняться, дыхание стало ровнее. Постепенно она приходила в себя.

— Коля! — слабым голосом сказала она и попыталась улыбнуться.

— Ну вот видишь, все хорошо, — Северянин наклонился, крепко поцеловал ее в губы. — Мы все живы. Ты можешь идти?

— Не знаю… Коля!

— Что, сладкая?

— Поцелуй меня еще… раз.

— Ну хватит нежностей! — Пудинг, шатаясь, остановился рядом с Северянином. — Что теперь делать будем?

— Надо уходить. Я понесу Анну, а ты…

— Поздно, — спокойно сказал Пудинг, глядя на небо. — Нас увидели.

Северянин понял, что рокочущий шум в его ушах вовсе не следствие перенесенного обморока. Над Пирамидой показался военный геликоптер. У Северянина появилось чувство обреченности. Бежать им некуда, оружия у них нет. Все, что он может сейчас сделать — так это хоть как-то задержать спецназ.

— Побудь с ней, — сказал он Пудингу.

— Коля, ты куда? — встревожилась Анна.

— Не бойся, милая, я знаю, что делаю.

Геликоптер завис над ровной площадкой метрах в сорока от пирамиды, пошел на посадку, поднимая тучи пыли. Северянин пошел к вертолету. Он шел спокойно, разведя руки в стороны, показывая, что у него нет с собой оружия. Главное — убедить парней, чтобы они не стреляли. Нельзя, чтобы началась стрельба. Если даже этот вертолет послан, чтобы их ликвидировать, надо попытаться уговорить военных сохранить жизнь Анне и Пудингу. Они ни в чем не виноваты, это был его план.

Волны пыли полетели ему в лицо, стало трудно дышать. Закрывая лицо рукой, Северянин двинулся дальше. Геликоптер завис в паре метров над землей, из него выпрыгивали вооруженные люди в песочного цвета комбинезонах и защитных шлемах. Северянин видел, что они взяли оружие на прицел, но продолжал идти.

— Не стреляйте! — закричал он, пытаясь перекричать рокот винтов геликоптера. — Не стреляйте!

Потом он увидел то, что заставило его горько улыбнуться — из геликоптера выскочил человек, которого он слишком хорошо знал. Зебровски сам прибыл сюда, чтобы разобраться с ними. Северянин остановился. Его охватили усталость и безразличие. Все, что ему осталось, так это попытаться сохранить достоинство в сложившейся ситуации.

— Макри! — Зебровски бежит к нему, увязая ногами в мелком песке. Бежит один, спецназовцы расположились кольцом вокруг геликоптера, им, кажется, нет до него никакого дела. И еще — Зебровски почему-то улыбается…

— Макри, сукин ты сын! — Майор подбежал вплотную, остановился, переводя дыхание. Белая аккуратная повязка на голове быстро темнела от оседающей на нее пыли. — Живой, мать твою! Ох и везунчик!

— Я сдаюсь, сэр, — Северянин сложил руки на груди. — Только прошу, не трогайте штатских. Я готов отвечать по всей строгости и…

— Отвечать? — Глаза Зебровски округлились. — Лучше скажи мне, где этот подонок Шепард? Мы с геликоптера видели только вас троих.

— Шепард? Он погиб, сэр. Неосторожное обращение с взрывным устройством.

— Жалко. Я сам хотел пустить этой гниде пулю в лоб. Видишь, что он со мной сделал? — Зебровски показал на повязку на голове. — Огрел меня моим же спортивным призом, сволочь! Пять швов и сотрясение мозга, Макри. Гребаный дохляк! Я знал, что этот умник однажды съедет с катушек…Ну что молчишь? Какого дьявола он вас сюда притащил?

— Шепард? — Северянин вдруг понял, что Зебровски все забыл. Майор не помнит, что случилось вечером в его кабинете. Он считает, что это был Шепард. Или это снова Хранитель постарался? Северянин не знал, с чем сравнить овладевшие им чувства. Так может чувствовать себя смертник, получивший помилование прямо на эшафоте. Зебровски ждал от него ответа, а он не мог говорить. Лицо майора стало расплываться, все качалось перед глазами, хотелось плакать, чтобы избавиться от спазмов в горле. — Ударил? Зачем?

— Затем, что спятил. Рехнулся на почве инопланетного разума внутри Пирамиды. Туда ему и дорога, будь он проклят.

— Сэр…

— Ладно, потом поговорим, — Зебровски хлопнул Северянина по плечу. — Сейчас все в геликоптер. Синоптики предупредили, к обеду опять начнется самум.

— Сэр, я… мы были внутри.

— Внутри Пирамиды? — Глазки Зебровски осветил острый интерес. — Значит, Шепард все-таки нашел то, что искал! И что же там внутри?

— Ничего, сэр, — Северянин понял, что он должен говорить. — Ничего. Пустота, сэр. Камень и пустота.

— Ясно. Я так и думал. Все оказалось бредом сумасшедшего сукиного сына. А сколько было затрачено усилий! Куда ты, Макри?

— Там девушка, сэр. Я должен… помочь ей.

— Девушка? Эта русская красотка? Хороший выбор, лейтенант. Черт!

— Что такое, сэр?

— Голова. Похоже, опять потекло.

— Позвольте посмотреть, сэр, — Северянин подошел ближе к майору, наклонившему голову, увидел, что из-под бинтов проступила кровь. — Так и есть, сэр. Надевали летный шлем?

— А как же! Поговори без него с летунами.

— Вот швы и разошлись, — Северянин подержал руку ладонью вниз над макушкой Зебровски несколько секунд, пока в пальцах не появилось покалывание. — Мелочь, сэр. Кровотечение уже остановилось.

— Да и болит вроде меньше.

— Я пойду, помогу Анне, — сказал Северянин и пошел к Пирамиде, пряча улыбку и вытирая наворачивающиеся на глаза невольные слезы.

Какой холодный ветер, и день пасмурный, а на душе все равно хорошо. Северянин сказал это самому себе, стоя у самой кромки воды, на песчаном берегу, поросшем редким сосняком. Тонкие стройные сосны напомнили ему изящные китайские акварели. День вообще был черно-серо-белый, обесцвеченный осенью, будто написанный гуашью — серое облачное небо над Финским заливом, вода чуть темнее неба, серые валуны, черная линия дамбы вдалеке. Зелень сосен в сумерках казалась черной, песок после многодневных дождей был влажным и тяжелым. Только чайки были розово-белые, и им не было до осени, сырости и Северянина никакого дела.