Иван Константинов - Стальная бабочка, острые крылья

– Мы практически не способны к размножению. Бесплодие, мертвые дети или мутации, делающие их нежизнеспособными, и так – на всех станциях пояса. Космос уничтожает нас, на самом деле уже убил три или четыре поколения назад. Мы выращиваем детей искусственно, и только за разглашение этого факта меня никогда не пустят обратно.

– Почему?

– Потому что это слабость, – ответила Би.

– О да, – прошептал Джино. – Вы же воспринимаете это именно так, сразу.

– Но что…

– Небесные города действуют с позиции силы, – пояснил Джино, и Би кивнула. – Они ставят условия королям, и те подчиняются. Ведь мощь крепостей – это их подарок, который можно и отнять. Но в тот момент, когда короли поймут, что им нечего больше бояться… – Он засмеялся и сразу снова закашлялся. – Так началась вторая война, только у вас она называется Последней. Сгорело все, что еще могло пылать, пали города, лопнули небесные струны. Мы отдали выжившим слишком много знаний, а они ничего не сумели, кроме как снова сжечь их. Все умерло, информационные сети сгорели вместе с нашим общим прошлым, а космическая радиация убила наше будущее. Как могут вообще жить люди, не знающие ничего о своей истории, уничтожившие ее собственными руками?

Мириам растерянно посмотрела на Би. Из последней тирады небесного человека она не поняла почти ничего. Би правильно истолковала ее взгляд и пожала плечами.

– Перед Последней войной информация хранилась на электронных устройствах вроде той книги, что ты читала когда-то, или этого планшета. Она была самым драгоценным, что осталось от старого мира, того, который был до войны, и сгорела. Оружие, которое использовали тогда, в Последней войне, разрушало технику и все сложные устройства, а заодно убивало все записи. Поэтому мы так мало знаем о том, как это произошло. Почти не осталось книг, движущихся картин и довоенной музыки.

– А их было много? – спросила Мириам.

– Чего?

– Ну, музыки и картин?

– О да, – ответил Джино. – Одни списки названий того, что уже никогда не прочитать и не увидеть, можно листать часами. Две тысячи лет человеческой памяти!.. А то, что мы отдаем вам в обмен на зерно, – не более чем жалкие обрывки.

– Но разве нельзя будет создать их? Новую музыку и историю?

– Историю, которая не зафиксирована, невозможно сохранить. Я спустился вниз, чтобы самому все увидеть и записать. Мы почти не знаем, что происходит внизу, этим занимаются военные. Мне пришлось украсть спасательный модуль, взять с собой только самое необходимое. Я рассчитывал обменять лекарства на еду и проезд до ближайшего города, но фермеры, которых я встретил на дороге…

– Они ограбили тебя и бросили в пустыне, – сказала Би.

– Да, но потом другие подобрали меня и помогли добраться сюда. Мне повезло, что мой компьютер остался цел, а сам я протянул так долго. Я не рассчитывал, что уровень радиации будет настолько высоким, а защитные средства окажутся практически бесполезными.

– Но если ты знал, что не можешь здесь жить, то почему?.. Нет, не так. Если ты знал, что можешь просто так умереть, то почему все же?.. – Мириам окончательно запуталась в собственных словах, встряхнула головой, и ей показалось, что Джино улыбнулся:

– Я не хотел умирать, если ты об этом. Но иначе не мог. Понимаете, меня всю жизнь учили собирать информацию, работать с ней, а потом объяснили, что новых знаний нет. Мол, мне остается только перебирать обрывки и осколки некогда великих вещей, а настоящий, живой мир недосягаем для меня. Я могу каждый день видеть его, потому что он совсем рядом, но никогда не узнаю его суть. Этот мир мне враждебен, готов убить меня. Так и вышло, да еще и медленно. Но знаете, за то время, пока был здесь, я столько всего узнал. Мы… меня приучили думать, что внизу живут мрачные и ограниченные люди, но на самом деле вы счастливы.

– Да? – мрачно спросила Би. – А те фермеры, которые тебя ограбили?

– Ваша жизнь, она совсем другая, – ответил Джино. – Вы не знаете, чем завершится сегодняшний день, зато можете пережить так много. Я тоже так хочу, потому что ни на что другое времени больше не осталось. – Он вытер кровь с губ куском бинта, немного удивленно посмотрел на него и обмяк на стуле, запрокинув голову назад.

Мириам вскочила, но Би оказалась быстрее. Она обошла стол, забросила руки небесного человека себе на спину, подхватила его под колени и подняла, словно мешок с зерном.

– Я отнесу его наверх, – сказала воительница. – Он проспит часов пять. Я уколола ему глюкозу, антибиотики и снотворное. Странно, что этому средству понадобилось столько времени.

– Теперь он умрет? – спросила Таня.

– Не сейчас, – ответила Би, и голос ее дрогнул, несмотря на тяжесть на плечах. – Но ему очень плохо, так что лучше не беспокоить его зря.

– Но он сказал, что хочет побольше всего увидеть.

– Да. Но теперь это невозможно.

Би понесла Джино вверх по лестнице. Таня некоторое время смотрела им вслед, потом заплакала, и Мириам обняла ее.

– Он же хороший человек, правда? – спросила девочка, всхлипывая. – А почему тогда ему так плохо?

– Не знаю, – сказала Мириам. – Но Би… Ребекка ему поможет.

– Ее зовут Ребекка?

– Да.

– А как ты узнала?

– А где Арго?

Капля воды упала среди красных штрихов и образовала небольшую кляксу. Мириам отложила мелок и взглянула на Би:

– Прямо как он, правда?

– Да. – Би собрала мокрые волосы на затылке.

В обтягивающей белой майке и полотняных брюках, слишком широких для нее, она была почти похожа на обычную девушку из тех, что прежде останавливались у Мириам. Те девушки не носили тяжелые игольники за спиной, у них просто не могло быть таких глаз, как у Би, – тревожных, полных клубящейся темноты. Сейчас ее цвет говорил о тревоге и напряжении, которое готово было вот-вот превратиться в действие, полыхнуть огнем. Мириам уже в который раз задумалась о том, что за женщина спасла ее тогда, разрушив дом. Былая незнакомка становилась ей все более и более близкой.

– Он ушел сразу, как поел. Не сказал куда. – Мириам поправила воротник Тани, спящей рядом на стуле.

С момента ее ухода наверх прошло больше часа, но Би не заметила, как пролетело время. Ворох изрисованных листов перед ней стал толще. Теперь там были портреты Тани, упрямо выпячивающей подбородок, Рока, показывающего язык, Тони, жующего четки, Арго…

– Это он начал драку на площади?

– Нет, кажется, это я.

– Ты?

– Я узнала Паука, и после этого началась перестрелка. Одной банде наемников не понравилось, что он пришел.

– Да, Молотам. Картель хотел, чтобы они договорились с Шипами, поделили между собой город и заключили с ним какое-то соглашение. Конечно, он мог и не знать, что с Шипами пришел Паук.