Александр Зорич - 21.4.Комбат и Тополь: Полный котелок патронов

Все, кто был в ту минуту баре, заулыбались — песенка про ландыши, скажу по своему барному опыту, который у меня немалый, всегда собирает аплодисменты и такие улыбочки. А где аплодисменты-улыбочки — там и щедрые чаевые. Мышки на них живут, делают себе эпиляции и покупают пояса для чулок.

Тем временем настало время припева и Мышка принялась азартно горланить:

На «сталкере Вове» я встрепенулся. Судя по тому воздушному поцелую, который мне послала певица со сцены, под «сталкером Вовой» имелся в виду я.

«Господи, избави нас от друзей, а с врагами я разделаюсь сам», — вспомнилось мне.

Собственно, к друзьям у меня претензий не было. За Тополя я по-прежнему готов прыгнуть в «воронку». А вот к мышкам — к ним претензии были. Так и вижу всю эту историю от «ландышей» до самого конца — обиды, пьяные истерики, требования, признания, опять пьяные истерики и хлопанья дверьми.

Певица Мышка извивалась, как гадюка, томно глядя в потолок и зазывно тряся своими крашеными локонами.

«Хрен тебе, а не свидание!» — зло подумал я.

Не то чтобы я не мог пойти навстречу по уши влюбившейся в меня писюхе. Просто когда я представил, как именно, с каким именно наигранным презрением она начнет рассказывать про школу, про поступление, про своего папу-козла и маму-дуру, как сразу после деревянного секса попросит чипсов, а доев их поинтересуется, что такое куннилингус, про который писали в журнале «Seventeen»…

В общем, я снова отвернулся к окну, возле которого как раз припарковался автомобиль настолько дешевый и малолитражный, что я сразу заподозрил в нем автомобиль Рыбина. Известного скромника и пропагандиста «жизни по средствам».

Потом посмотрел на винчестер — не исчез ли, пока я Мышку слушал?

Еще не хватало, чтобы он исчез после всех тех мучений, что мы с Синоптиком ради него перетерпели! К слову, Синоптик возился с этим винчестером добрых шесть дней. Даже помощь всероссийского клуба хакеров попросил! И стоило мне это удовольствие в два раза больше, чем я заплатил Шестопалову!

Но судьба вознаградила меня. На винчестере была техническая документация по генному процессору. Настоящая. Секретная. Не известная Рыбину. И Рыбин пообещал ее купить!

Это было бы здорово. Не только потому, что бабло — оно всегда побеждает зло. А и потому, что подтверждает поговорку, которая мне с детства нравится, про деньги, которые идут к деньгам.

И вот Рыбин сидел передо мной — такой же скрытный, опасный и деловой, как и когда-то давно, во времена моего романа с лихтенштейнской принцессой Ильзой. Только в ухе у Рыбина теперь был не бриллиант, а сапфир. Может, и поддельный сапфир, но такой же бездонный и черно-синий, какими бывают сапфиры настоящие («А вдруг это какой-то масонский знак? Который говорит о ранге масона? И то, что теперь сапфир, а раньше был бриллиант, говорит, что адепта повысили… Или, наоборот, понизили?»).

Формальности остались позади — Рыбин проверил информацию с винчестера на подлинность, остался ею доволен, и теперь мы говорили о моем гонораре.

— Опять, что ли, банковское золото потребуешь? Как в прошлый раз? — устало осведомился Рыбин.

— Нет. В этот раз выначиваться не буду с этим золотом. Если понты отбросить — геморрой один.

— А я тебя еще в прошлый раз предупреждал, — сказал Рыбин и скроил презрительную гримасу, — бери деньгами!

— Не предупреждал ты!

— Предупреждал.

— Рассказывай… В прошлый раз мы вообще, кажется, на «вы» были…

— А теперь вроде как старые друзья… Или вроде того. — Рыбин в полрта улыбнулся, словно бы показывая, что слово «друзья» для него ну практически ничего не значит.

«Кто бы мне сказал десять лет назад, что я буду числить в друганах представителя Организации! И не какого-то рядового, а крупного босса! Сволочь из сволочей! Убийцу из убийц! Упыря из упырей! Душителя свобод, гнобителя сталкеров и многое прочее. Смешно», — подумал я, но, конечно, промолчал.

— В общем, деньги на счет тебе перевести, так? — уточнил Рыбин, пряча винчестер в неброском кожаном портфеле под цвет туфель.

— Ага, бросай. Там разберемся, — вальяжно махнул рукой я. Мол, доверяю старому партнеру.

На самом деле я ему действительно доверял. Потому что не доверять мне было лень.

Однако после сделки Рыбин не заторопился уходить — как, я полагал, он непременно сделает.

Не брезгуя кухней сталкерской забегаловки, он подозвал Зиночку-Балду, которая третий день сияла свежим фингалом под глазом, заказал себе поесть и выпить.

Рыбин явно собирался задержаться в «Лейке» на ближайшие полтора часа. Я, однако, скрыл свое удивление. На всякий случай.

Тем временем на мобильник позвонил Тополь. Интересовался, можно ли ему присоединиться к нашему застолью. Рыбин не возражал.

А я — так просто был в восторге! Не видел его целые сутки, а это страшно долго по нашим меркам! И потом, лучше бухать с Тополем и Рыбиным, чем просто с Рыбиным. От ихних фээсбэшных шуточек через полчаса челюсти сводит, а в голове начинают роиться однообразные мысли: «Куда катится Россия, если ею управляют люди, начисто лишенные чувства юмора?»

Тем временем со сцены зазвучали уже знакомые мне слова:

И Рыбин, повернувшись ко мне (раньше-то он пялился на певицу Мышку), одобрительно оскалился.

— Это про тебя, что ли, Комбат? — подмигнув, спросил он.

— Понятия не имею, — соврал я. — Я с ней плохо знаком!

Рыбин был явно обнадежен моими словами про непричастность к Мышке.

— А она симпатичная, — как-то очень по-хозяйски заметил он. — И декольте у нее такое, ну… грамотное. И чулочки эти… Сексуально!

— Ну, как по мне, так на любителя, — вяло отозвался я.

По Рыбину было сразу видно, что в заведения вроде «Лейки» его заносит нечасто. Иначе ни чулочками, ни торчащими над корсетом сиськами, ни прочими простецкими вокзальными трюками его было бы не пронять.

А дальше много чего было.

Явился гуляка Тополь. Уже навеселе и в надетой шиворот-навыворот рубахе.

Рыбин послал Мышке бутылку шампанского «Кристалл».

Мышка подумала, что бутылка от меня.

Рыбин выпил три раза по сто виски (не пойму, почему люди из Организации так привязаны именно к виски, а не, например, к коньяку?) и пошел танцевать «ча-ча-ча» в надежде покорить сердце Мышки.