Владимир Ралдугин - Викториум

Так было, пока на его пути не встал есаул Булатов.

Он легко уклонился от широкого замаха полуголого турка. Нырнул под его меч. И сделал быстрый выпад, целя тому под мышку. Шашка рассекла плоть врага. По груди его обильно потекла кровь. Булатов прокрутился на месте, будто волчок, и ударил снова. Теперь уже по ребрам. Казалось, в последнее мгновение его противник успел подставить левую руку. Тяжелый клинок шашки легко отсек ее. Как будто и не было у полуголого руки ниже локтя. Однако тот не обратил на новое ранение совершенно никакого внимания. Как будто потеря руки его ничуть не взволновала. Он обрушил на Булатова удар своего меча.

Есаул с трудом сумел парировать его. Но сила удара оказалась такова, что он покачнулся. Было видно, что удержаться на ногах стоит ему немалых усилий. Новый удар не замедлил последовать. Теперь уже Булатов нырнул в сторону, опасаясь принимать вражий клинок на свой. Он отпрыгнул назад. И тут же сам обрушился на противника целым градом быстрых ударов. Колющих и рубящих. Видимо, противник его не привык отражать натиск. Скорее уж сам нападал. И потому в обороне оказался не слишком умел. Несколько раз шашка Булатова окрасилась кровью. Глубокие раны украсили полуголый торс. Из них обильно потекла кровь, пачкая ноги турка и превращая сухую землю под ними в буроватую грязь. Он повалился прямо на руки подбежавшим товарищам.

Однако отпускать их живыми никто не собирался. Двое пулеметчиков с «льюисами» открыли огонь по отступающим туркам. Сверху по ним палили из «гочкиссов». Казаки добавляли из карабинов. Турки оказались в смертельной ловушке. И даже не будь у них на руках такой жуткой ноши, как израненный полуголый гигант, вряд ли им удалось бы из нее выбраться.

Вот только этого самого полуголого я как раз и недооценил. Оказавшись у самого частокола, он снова вскарабкался на него. И пускай это у него получилось не так легко и ловко, как в прошлый раз, однако он все равно оказался по ту сторону. А вот остальным проделать нечто подобное не удалось. Все они полегли под огнем казаков.

Оставшиеся с другой стороны частокола турки отступили в город. По ним на прощание дали залп шрапнелью наши орудия. Ливень свинцовых шариков оставил широкие просеки в толпе отступающих врагов. Это едва не обратило их в бегство. А самым жутким оказался тот факт, что панику снова остановил полуголый гигант. Он командовал, лежа на руках своих товарищей. Однако, несмотря на чудовищные раны и слабость, его продолжали слушаться.

Армия шерифа Али отступила от нашей небольшой крепости. Мы успешно отразили два первых штурма, что внушало нам определенный оптимизм.

Вечером того дня все офицеры гарнизона собрались в клубе. Вина у нас не было. Местные его не делали, блюдя заветы Аллаха, а то, что брали с собой, давно закончилось. Так что пришлось нам довольствоваться холодным чаем. Правда, выпили его много. Не раз и не два отправляли молоденького совсем казачка в рудник за новыми кувшинами.

— И что это за монстр такой? — качал головой есаул Булатов. — Я ведь его едва в капусту не накрошил. Я видел его раны. Слышал, как у него ребра трещат. Думал уже — амба ему. Ан нет! — Он хлопнул ладонью по столу. — Ушел-таки, гад! И как ушел! Командовал еще.

— А что если это и есть тот самый Хади? — предположил Дядько. — Про него же все слыхали в войну. Что его и из пушки не прошибешь.

— Не верил я тогда ни в каких Хади, — вздохнул Булатов. — А выходит правда была в тех россказнях про курда бессмертного.

— Не бывает бессмертных, — решительно заявил я. — Все видели, как у него кровь шла. Вы руку ему отрубили, Булатов. Вот если он завтра покажется снова с левой рукой, только тогда я поверю в бессмертных. А пока он для меня просто чрезвычайно живучий враг. Не более того.

— Но, согласитесь, — заметил Мишагин, — что такой враг все равно весьма неприятная новость.

Я только кивнул в ответ на его слова. И дальше развивать эту тему мне совершенно не хотелось. Тем более, что имелась у нас и более насущная. А именно результаты исследований Штейнемана.

Губернский секретарь только сегодня вечером покинул домик, в котором проводил свои опыты. Что самое интересное, во время подготовки к обороне рудника о нем все как-то позабыли. И когда Штейнеман вышел из своего домика и поинтересовался, что это за грохот и вопли отвлекали его от работы, все были немало удивлены этим явлением.

— Штейнеман, — обратился я к губернскому секретарю, — вы уже готовы сообщить нам результаты ваших исследований?

— Вполне, — кивнул тот. — Даже моих малых познаний хватает, чтобы понять, здесь огромные залежи персидского угля. И он намного чище того, что добывается в других местах. Возможно, даже обладает доселе неизученными свойствами. Разработка этого рудника может внести существенный вклад в современную науку. И тут, поверьте мне, я ничуть не преувеличиваю. Образцы нужно незамедлительно отправить в Петербург для более детального изучения.

— Мы обязательно сделаем это, — усмехнулся корнет Мишагин, — как только разберемся с армией шерифа Али. Если вы не заметили, она осаждает нас.

— Меня уже просветили относительно этого вопроса, — с фирменной своей холодностью, которой он награждал всех жандармов, ответил Штейнеман. — Однако хочу вам заметить, что скромных ресурсов, имеющихся непосредственно здесь, на руднике, едва хватило для того, чтобы определить чистоту угля. Более серьезные исследования могут провести уже только в Горном институте.

Мишагин поднял руки, признавая правоту губернского секретаря. В этих вопросах спорить со Штейнеманом было бы просто глупо.

Следующий штурм турки предприняли снова сразу же после первого утреннего намаза. Но в этот раз они подготовились к нему намного основательней.

Весь вечер предыдущего дня и почти всю ночь в невдалеке постоянно кто-то шумел. Слышались людские крики. Их приняли за обыкновенный грабеж и насилие. Ведь чем еще может занять себя армия в отсутствие боя. А уж тем более армия потерпевшая поражение.

Однако когда первые солнечные лучи осветили ряды самых настоящих мантелетов, мы поняли, как сильно ошиблись. Вечером и ночью армия шерифа Али занималась не грабежом и разбоем, вернее не только этим. Его воины еще и разбирали дома с самыми прочными стенами, чтобы укрыться сегодня за ними во время штурма. Быть может, и не лучшая защита от шрапнели и пулеметного огня, однако теперь врага так просто не достать.

— Средневековье какое-то, — буркнул стоящий рядом со мной Мишагин, отрываясь от бинокля. — Они бы еще римскую черепаху выстроили.

— Это защита, — пожал плечами я. — И скоро мы проверим, насколько она хороша.