Василий Сахаров - Солдат

Музыки у нас не было, плаца ровного тоже и, пройдя по утоптанному в землицу гравию, комкор направился к Главкому. Симаков-младший хотел выглядеть браво перед своим отцом, но на подходе стушевался, голос его резко охрип и, как-то невнятно доложившись, он понурился и пристроился позади сопровождающих президента полковников.

Президент, сделав вид, что в упор не замечает своего первенца, медленно и не торопясь, как на прогулке, направился вдоль строя. По его невозмутимому виду нельзя было понять, о чем он думает в этот момент, и ради чего собственно, он покинул столицу и совершил столь дальний перелет. Он прошел мимо штурмовиков, миновал территориалов и каратянцев, а напротив Еременко, стоявшего без движения и преданно поедавшего начальство глазами, остановился. Рядом с ним, буквально в двух шагах, замерли офицеры из свиты, а позади, как не пришей рукав, неловко переминался с ноги на ногу комкор.

«Ну, сейчас начнется», – подумал я, и скосил глаза на наш строй. Слухи о строгости президента ходили самые, что ни есть устрашающие, и то, что он не любил разболтанность и неопрятность в одежде, знал каждый солдат в Конфедерации. Мы для него, просто идеальные в этом плане жертвы, так как, не смотря на все наши усилия привести униформу в порядок, видок у нас был самый затрапезный. На кого ни посмотри в нашем строю, у всех недостатки какие-то имеются, то пуговиц нет, то заплатки на самом видном месте, а то и берцы покушать просят. В общем, с виду, самая натуральная банда. Хотя, человек он все же не глупый, должен понимать, через что мы прошли. Посмотрим, что будет, а нам бояться нечего, так как дальше фронта не пошлют.

Симаков-старший, так и не сказав комбату ни единого слова, возобновил свое продвижение вдоль строя. Все так же неспешно прошелся до самого его конца и направился на середину. Вот, он оказался напротив меня, буквально метрах в пяти, обернулся и, еще раз оглядев наш негустой трехшереножный строй, громко сказал:

– Воины-гвардейцы, благодарю за службу!

Никто нас к этому не готовил, но грудь сама собой вобрала в себя воздух, на миг задержала его, и выдохнула:

– Служим Конфедерации, товарищ Верховный Гланокомандующий!

Главком кивнул одному из полковников, который держал в руках небольшой чемоданчик, и тот, без всякого промедления его открыл. Там лежали первые наградные знаки нашего государства, черные кресты с перекрещенными мечами серебристого цвета. Это был Кубанский Крест, и мы, все те, кто уцелел в боях за Нальчик, Нарткалу, Алтуд, Советское и Карагач, вошли в первую сотню тех, кто получил эти знаки отличия. Наш президент начал с конца строя, каждому из нас жал руку, и вкладывал в ладонь этот небольшой покрытый эмалью кусочек металла. Вся процедура награждения прошла всего за десять минут, но эти самые минуты тянулись для каждого из нас очень и очень долго.

Возле Еременко, Симаков-старший задержался, кивнул ему так, как если бы узнал его, и отошел с ним в сторону. Несколько минут, на виду у всего строя, они беседовали один на один, и о чем шел разговор, не знал никто.

Глава государства направился дальше, а Еременко встал в строй и бросил очень нехороший взгляд в сторону нашего комкора. В свете всего того, что я знал и слышал, можно было предположить, что дела Геннадия Симакова очень плохи. Видимо, пока претендент на президентский трон находился вдалеке от столицы, Симаков-старший смог разрешить все свои вопросы с богатейшим Приморо-Азовским районом, и теперь, мог не опасаться предательства со стороны своего старшего сына. По крайней мере, именно такие думки посетили меня в тот самый момент, а уж как оно было на самом деле, остается только догадываться.

На импровизированном плацу мы простояли еще около часа, после чего президент отправился в гости к местному князю, а нас распустили по палаткам. Я сидел на своем спальнике, и вертел в руках свою самую первую в жизни награду, черный крестик с перекрещенными мечами. Эх, награда это хорошо, вот только радости в тот самый момент, у меня от нее не было никакой, и я вспоминал своих камрадов, сгинувших на полях сражений, и не доживших до сегодняшнего дня. Сколько раз так бывало, что хочешь о чем-то спросить кого-то, по привычке смотришь туда, где он должен быть, на его спальное место, а там совершенно другой человек находится. В этот момент, чувствовал себя несколько виноватым, и хотя понимал, что вины моей, в том, что я выжил, а кто-то нет, не имеется, напряг в душе все же был.

Президент покинул нас на следующее утро, сразу же по возвращении из Пятигорска. По корпусу пронесся слух, что на смену нашему Наполеону, я имею ввиду, Гену Симакова, в течении двух недель должен прибыть генерал Крапивин, самый результативный наш военачальник. В отличии от наших бойцов, постоянно обсуждавших, как славно они заживут при новом начальстве, лично у меня, это известие радости не вызывало. Почему? Можно и объяснить. Крапивин генерал хороший, спору нет, но он человек действия, и в отличии от того же самого Симакова-младшего, который будет тупо сидеть на месте, он непременно постарается перейти к активным действиям. Оно мне надо? Правильно, совсем не надо. У меня цель одна, до окончания контракта дотянуть, и если нынешнего комкора можно было бояться за тупость и глупость, то следующего, за его активность и инициативу. Грело только одно, то обстоятельство что Крапивин ценил жизни солдат, и если рисковал, то вполне обдуманно и каждый свой шаг просчитывал заранее.

Итак, начальство отбыло восвояси, и мы ожидали, что нам непременно дадут какой-то небольшой отпуск или увольнение на пару деньков, но судьба-злодейка распорядилась совершенно иначе. От отряда Гойгова, все же сумевшего прорваться в родные горы, по рации, выделенной от щедрот корпуса, поступила информация, что по правому берегу пограничной реки Малка, скапливаются крупные силы противника. В основном, это были отряды под командованием Алиева и несколько минометных батарей Халифата. По мнению алима, противник хотел перейти границу и атаковать город Пятигорск. Наш, все еще начальник, Гена Симаков, впал в какую-то прострацию, и несколько дней мы ждали только одного, когда же он отдаст приказ на выдвижение к границе. Наконец, комкор все-таки дал отмашку, и войска корпуса пришли в движение.

Делать нечего, приказ есть приказ. Отдых и увольнительные снова откладывались на неопределенный срок, и мы, привычно взвалив на плечи рюкзаки и, пополнив боезапас, опять направились юг. Кроме нас к границе выдвигались два батальона территориалов, сотни четыре бойцов, готовых в любой момент сбежать с поля боя, двести каратянцев, ждущих своего возвращения домой, и сотня самых лучших дружинников пятигорского князя. Планировалось, что наши войска должны занять оборону на развалинах станицы Зольской и из этого места проводить постоянный поиск в сторону границы, да не тут то было, так как руины поселения уже находились под контролем передовых «индейских» отрядов.