Энн Криспин - Хэн Соло и все ловушки рая

   — Ничего тебе не ясно, сынок. Тебе не ясно, что дела на «Удаче» в последнее время шли худо. Тебе не ясно, что Ларрад так и не оправился после того, как эта твоя вуки отделала его. Нам пригодились бы деньги от хаттов, весьма пригодились бы.

   — Да ну? — переспросил Хэн — А еще мне не ясно, как моя поимка переменит твою удачу. Ну, поймал ты меня, что дальше? Шел бы ты лучше на Гаммор навоз разгребать. И я боюсь, Гаррис, что не смогу поучаствовать в твоей затее...

   Он все понижал и понижал голос, Шрайк бессознательно наклонился к нему... и тут Хэн с диким воплем бросился на противника. Одной рукой заблокировать встречный удар, второй — смести в сторону руки Шрайка, коленом — двинуть в пах, а когда враг с хрюканьем согнулся пополам, крепко двинуть в челюсть. Капитан лег.

   Шрайк даже бластер выронил и сейчас шарил ладонью по феррокриту в поисках оружия. Хэн ногой отбросил бластер в черную угловатую тень, а затем, перепрыгнув через Шрайка, устремился к мосткам на соседнюю крышу, где можно было бы спрятаться, а если повезет, прыгнуть в турболифт или горизонтальный путепровод.

   Он не верил, что действительно сумел уложить Шрайка в бою. Он рос в страхе перед раздражительным капитаном и его увесистыми кулаками.

   До мостков Хэн добрался, он бежал так, что обогнал бы корабль на полном ходу. Наверху кореллианин нерешительно оглянулся. Две небольшие луны Корусканта превращали крышу в нереальный мир, раскидав повсюду двойные тени. Цветов было всего три: ослепительно белый, призрачно-серый и непроницаемый, глухой черный.

   Хэн решил в пользу турболифта и уже мчался к нему, когда призрачный трехцветный мир посетила четвертая краска: ярко-голубая. Концентрированные кольца пара-

   лизующего излучения. Стреляли от дверей лифта. «Бластер стоял на оглушении?» -  удивился Хэн, меняя прямой курс на зигзаг. Шрайк? Когда это он успел?

   Еще один выстрел.

   Хэн бежал по крыше как врелт, ему в жизни не приходилось так усердно работать ногами. Он отыскал другую кабинку турболифта, дверь была открыта... а внутри стоял Шрайк — черный плоский силуэт с бластером в руке.

   Хэн затормозил и опять сменил направление.

   Не по-онял! А кто же тогда стрелял раньше?

   Но он был слишком занят, чтобы размышлять над этой загадкой; насущнее было как можно быстрее пересечь крышу. Бластер в руках Шрайка плюнул ярко-голубыми огнями. Самый верхний уровень предназначался разве что для любезничающих парочек, яркое освещение тут не предусматривалось. Лишь две небольшие луны безнадежно разгоняли мрак.

   Дыхание срывалось с губ струйками пара, Хэн рысью мчался по крыше, горным козлом перемахивая через низкие перегородки и люки воздуховодов. Из пермакрита то тут, то там поднимались шпили, как гротескные вечнозеленые растения. Хэн обогнул один из них, поскользнувшись на инее. Наверху, за пределами дефлекторного купола было холодно, даже здесь старая кожанка не спасала.

   — Стой или подпалю тебе задницу! — заорал позади Гаррис Шрайк, вновь разгоняя ночную тьму выстрелом.

   Хэн поднажал, чувствуя себя загнанным, отчаявшимся спастись животным. Осмелившись бросить короткий взгляд через плечо, он увидел силуэт преследователя. И еще один парализующий луч.

   Соло увеличил скорость... лишь для того, чтобы пробороздить каблуками по крыше и остановиться, балансируя на краю обрыва.

   Замахав руками, точно ветряная мельница, Хэн откинулся назад, на спину. Он мельком увидел ярко освещенную площадь десятью этажами ниже и ресторан, в котором только что пообедал. Сквозь мерцание защитного поля можно было разглядеть элегантные скульптуры, экзотические цветы и клумбы...

   Обед случился, наверное, целую жизнь тому назад.

   Хэн свернул направо и побежал — ноги скользнули по инею — дальше, увернувшись от очередного выстрела. Он хватал широко раскрытым ртом морозный воздух, в груди пекло.

   Кореллианин обогнул еще один шпиль, зацепив пермакрит коленом, и нырнул, хромая, в густую тень.

   А та неожиданно расступилась под ногами, превратившись в воздушную шахту.

   Хэн слишком разогнался, чтобы так сразу остановиться. Заорав от ужаса, кореллианин оттолкнулся изо всех сил...

   ...и ухитрился перелететь через дыру. Он приземлился на другой стороне, упал, перекатился, хватая ртом воздух, попытался встать хотя бы на четвереньки. Руки и ноги разъехались на обледеневшем пермакрите, как раз когда парализующий заряд ударил справа от него.

   Весь правый бок мгновенно онемел. Кореллианин с сиплым выдохом ударился о пермакрит. Обмякнув, он стал ждать (другого все рано не оставалось) и надеяться, что ощущения восстановятся вовремя. Все зависит от силы заряда, может пройти минуты две... а могут все десять.

   Дыхание давалось с трудом, но не обращая внимания на боль, он втягивал в себя большими порциями воздух. Ему нужно было восстановить дыхание на тот случай, если онемение пройдет. Слева от него раздались шаги; Шрайк обходил по краю отверстие воздуховода Хэн лежал неподвижно, только белая струйка замерзающего дыхания выдавала, что он еще жив. Шаги смолкли, раздались вновь. Сквозь опущенные ресницы Хэн смутно видел фигуру капитана. Затем его больно пнули по ноге. Соло всхлипнул от боли.

   — Подонок! — Шрайк сплюнул.— Да за то, что ты сделал, я бы сбросил тебя вниз, дай мне лишь две кредитки, мразь. Жаль, стоишь дороже.

   Хэн лежал и радовался ноющей от удара ноге. Хорошо, значит, паралич начинает проходить. Но сообщать этот радостный факт противнику он не собирался, потому тряпичной куклой проехался по крыше, скользя и ударяясь о неровности пермакрита, пока Шрайк, ухватил кореллианина за шиворот, волок добычу к ближайшему турболифту.

   Капитан без передыху сыпал проклятиями и заметно хромал, к величайшему наслаждению Хэна. Кореллианин расслабился еще больше, чтобы Шрайку было труднее нести его, хотя прочувствовал спиной каждый выступ. Правую руку покалывало, и это тоже было хорошо. У тур-болифта Шрайк выпустил Соло. Трудно было не напрячься, падая на холодную крышу, но Хэн ухитрился вполне правдоподобно свалиться, не слишком ощутимо ударившись затылком. В поле зрения замаячила физиономия капитана: глаза блестят, на распухшей челюсти наливается чернотой кровоподтек.

   — А теперь мы спустимся на этом вот лифте, и ты будешь паинькой, мой маленький врелт. Мы с тобой будем настоящими обаяшками, ты и я. Я скажу, что ты слишком много выпил.

   Хэн слышал, как приближается кабина. Он напряг мускулы, и они отозвались, хотя и без энтузиазма. Времени не хватило...

   — Скажи мне, малой, ты поступил в Академию? — поинтересовался Шрайк, как будто ждал ответа.— Это поэтому ты так набрался сегодня, а?