СД. Том 17 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Десятки защитных артефактов и лучшие защитные техники, порожденные потомками Черного Генерала и все это – чтобы остановить одну единственную технику, в которой объединились энергии, мистерии, терна и два волшебных Слова.

Древних Слова. Родственных друг другу Слова.

Птица Кецаль разбилась о выставленную перед ней преграду и, поднимая зимнюю вьюгу, тысячью перьев-мечей разлетелась на расстояние в тысячи и тысячи километров.

Люди, которые видели небо в тот вечер, сочли, что им посчастливилось увидеть самый причудливый звездопад.

— Контрат…

Слова командира Воронов захлебнулись. Генерал, только что использовавший против них чудовищную технику, исчез. Он только что стоял в центре изрядно поредевшего круга, а в следующее мгновение его там уже не оказалось.

Белоснежно-синий покров тумана, ставший ему плащом, оставил за собой едва заметный призрачный след, а сам Безумный Генерал уже переместился к вражескому офицеру. Закованному в латную броню воину, держащему перед собой осадный щит и короткий, тяжелый клинок.

Ударом левого кулака, Генерал разбил перед собой окутанную энергиями и техниками преграду. Ударная волна расширяясь невидимой сферой отбросила в сторону фанатиков, а сам офицер с недоумением смотрел на свою сломанную руку.

Что за чудовище они встретили, раз оно было способно голой рукой разбить Императорский артефакт, укрепленный Божественной техникой и терной.

В следующее мгновение офицер не думал уже ни о чем. Та самая рука, что разбила его щит и раздробила кости, подняла его за горло над землей и дикий рык оглушил его и на мгновение лишил сознания.

Когда офицер очнулся, то увидел прекрасный и столь же опасный синий клинок, в рунах и узорах парящей сквозь облака птицы. Острие меча застыло в дюйме от его сердца.

Генерал, смотря в глаза фанатику, внезапно осознал, почему его узник и его вечный противник внезапно решил помочь. Перед внутренним взором воина пронеслись сцены прошлого. Как когда-то давно, еще будучи юнцом, он сражался с одной из Воронов в таверне в Даанатане.

Когда его клинок — Хищный Клинок, оборвал жизнь той женщины, то впитал в себя осколок души Черного Генерала, запертого в фанатике.

Да, это сделало сильнее и меч и самого Хаджара, но слишком высокой ценой. Ибо одновременно с этим сильнее стал и его узник.

Тридцать Воронов… если он позволить своему мечу столь вожделенным им пир, то кто знает, насколько станет могущественнее Враг и к чему это приведет.

– Хороший план, — только и произнес Генерал.

Его меч вспыхнул светом терны и поток секущего, холодного ветра разбросал по небу крупные рубины. Фонтан крови прыснул из рассеченного надвое тела офицера Воронов, так и не успевшего даже меча поднять, чтобы защититься от удара.

Но битва продолжалась.

Генерал ощутил, как что-то нацелилось ему в спину. Что-то убийственное.

Чужой меч, укрепленный техникой и терной, ударил от плеча до пояса, но рассек лишь синий туман и не более того. Сам же фанатик уже падал на землю. Его глаза закатились, а с губ падала вязкая, пузыристая пена. Его шея изогнулась под неестественным углом, а локоть Генерала, одним ударом отправивший Небесного Императора на тот свет, уже отбивал в этот момент удар чужого клинка.

Почти голый локоть, защищенный лишь доспехами, смог не просто отбить технику и клинок, но расколоть последний, что дало возможность генералу сделать очередной взмах мечом.

Вновь поток ветра, внутри которого расправила крылья птица Кецаль, сорвался с лезвия меча и, рассекая пространство, отправил к праотцам еще нескольких воинов.

Битва кипела. Фанатики пытались хотя бы коснуться своего противника, и им это удавалось. Увы – каждый раз это становилось последним, что им и вовсе удавалось сделать в этой жизни.

Генерал стоял на месте. Он почти не двигался. Ему было не зачем. Удары, сыпавшиеся на него, отлетали и разбивались, как дерево разлетается в щепы, когда вырвавший его из почвы вихрь обрушивает на обледенелый, горный пик.

Да, как гора.

Как гора Генерал возвышался над оставшимися в живых фанатиках, что не были способны даже ранить своего противника.

Синий Клинок сверкал в этой битве лучами утренней звезды. Он поднимал ледяные потоки ветра, рассекавшие фанатиков, их техники и броню так легко, словно это был Бессмертный, сражавшийся даже не с адептами, а простыми смертными.

А затем все стихло.

Хаджар, чуть качаясь, стоял по щиколотку в крови. Вокруг него лежали рассеченные тела. Иссеченные, изломанные, с разбитой броней и клинками. Из тридцати фанатиков, всего за несколько мгновений яростной битвы, никто не уцелел. Ни осталось ни единой живой души, застывшей на грани смерти и агонии.

Они все были мертвы.

Белоснежно-синий покров исчез и Хаджар ощутил приступ слабости. Слабости, сравнимой с той силой, что только что позволила ему совершить невозможное.

Ему показалось, будто из груди вырвали что-то родное. Что-то, что сделало его полноценным. И ветер, его верный друг, затосковал.

– Генерал…

Хаджар обернулся на голос. Около камня лежал Аль’Машухсан. Пустынник перетягивал рану и смазывал её мазями, глотая при этом пилюлю.

— На север, - он указал окровавленной, дрожащей рукой куда-то за пределы ставшей углями деревни земледельцев. – они там…

Хаджар только кивнул, после чего шагнул на тропу ветра.

За мгновение он переместился к краю обрыва. Предгорная местность, где тысячи эпох бежали с горных вершин потоки ледяной воды, льдов и селей, из обычной долины превратился в изрезанной ущельями и каньонами пространство.

На границе одного из таких каньонов Хаджар себя и обнаружил.

— А-а-а-а! — крик привел его в чувства, прогнав ощущение дежавю.

К столбу был привязан Артеус. Его лицо, покрытое кровью и ранами, уже почти не выражало эмоций. Изломанное тело свисало на стальных кинжалах, вбитых в каждый сустав и в кости между ними.

Изорванные одежды обнажили тело, покрытое ужасными ранами, которые нельзя было оставить в битве – лишь медленно и мучительно причинить безвольному пленнику.

Посох, вернее обломки оного, лежали в стороне.

— А вот и наш блудный брат! – засмеялся мучитель мага.

Облаченный в странные, будто ломанные доспехи – в шипах, мятых пластинах и изорванных тканях, мечник отошел от Артеуса. Рядом с ним возвышался воткнутый в землю странный, широкий, тяжелый меч. Высотой почти в два метра, он обладал рукоятью в тридцать сантиметров, а ширина клинка была такова, что его легко можно было бы использовать, как корабельное весло.

По центру шла вязь золотых рун. Они слегка светились в ночной мгле.

Дрожала цепь.

Цепь, связывавшая яблоко меча и правый наплечник Ворона. Левая рука была обнажена, а вот правая, куда более крупная и мощная, нежели левая, облаченная в полную латную перчатку, походила скорее на когтистую лапу какого-то зверя.

Именно на них – стальных когтях, увенчавших пальцы, остались следы крови Артеуса.

– Где Лэтэя? — спросил Хаджар.

— Прошу меня простить, мастер, – воин произнес это с издевкой. – но мы еще даже не представились друг другу. Меня зовут Элегор Горенед, я седьмой ученик нашего Мастера. Он передает тебе привет и просит одуматься, пока еще не поздно.

В свете луны, вынырнувшей из-за темных туч, Хаджар с удивлением обнаружил, что ему не показалось и кожа фанатика действительно серая, как гранит, а волосы даже не седые, а серебренные.

— Где Лэтэя? — повторил свой вопрос Хаджар.

– Лэтэя? — задумался Элегор. – А, ты про ту златовласую? Не знаю, если честно. Наш доносчик сказал, что она должна быть в твоем дилижансе, но, когда он подмешивал тебе яд, её уже не было.

Шпионы… разумеется… как еще орден фанатиков мог существовать все эти годы, если бы не развитая сеть шпионов по всем Чужим Землям. И, разумеется, один из таких смог проникнуть и к ним в отряд.

Хаджар все гадал, когда же те нанесут удар, но не предполагал, что орден выберет столь незначительный момент, который с ними даже и связан не был.