Андрей Чернецов - Век одиночества

— А ты постарайся, — с нажимом молвил Лэйхо. — Постарайся. Не зря же тебе такое содержание государство выплачивает. Чтобы к возвращению у меня на столе уже лежали первые результаты!

Инспектор откровенно приуныл. Накрылся законный выходной, как пить дать, накрылся.

— Сказать водителю, чтобы подождал вас?

— Водителю? — не понял Антти, мысли которого были уже далеко. — А… нет… Я отпустил машину. Нас тут потрепали… немного. Сам доберусь.

И пошел прочь по аллее, направляясь к соседствующему с городком аттракционов парку.

Салминен задумчиво посмотрел ему вслед. Страсть как хотелось расспросить шефа о том, что там с ними случилось. Кто «потрепал» служебный автомобиль, при каких обстоятельствах? Но Оста знал, что когда комиссар приходит в такое вот, как сейчас, одухотворенное настроение, к нему лучше не соваться. Уж, слава Сфере Мира, изучил повадки начальства за семь лет совместной работы…

Да, Антти Лэйхо нравилось здесь бывать. Он часто гулял по парку и один, и с дочкой, и с немногочисленными друзьями. Тут изумительно дышалось и думалось. Не то, что в пыльном и загрязненном смогом городе, шумевшем в каких-то двух шагах отсюда.

Но сегодня ему не до любования красотами природы.

Почему-то в голове засела упорная мысль, что и акт вандализма в гимназии, и это вот свежее преступление — звенья одной цепи. А еще — что этим всем дело не закончится. Почему комиссар так решил, он и сам не знал. Наверное, подсказывало то самое профессиональное чутье, которым судьба награждает редких счастливцев.

Что-то такое витало в воздухе, скапливалось, подобно электрическим разрядам, чтобы в конце концов разразиться грозой. Комиссар давно это заметил и ждал со страхом, но и не без любопытства, чем все закончится.

Началось это семь лет назад, совпав со страшными для Пандеи и лично для Лэйхо событиями. В стране грянул очередной мятеж, во главе которого стоял Второй Радетель, его, Антти, непосредственный начальник, возглавлявший в то время Департамент Благополучия.

У комиссара, — впрочем, тогда он был просто инспектором, — хватило благоразумия не примкнуть к заговорщикам. И не потому, что Антти не верил в правоту их дела. Как раз наоборот, как и всякий здравомыслящий человек и патриот, Лэйхо был убежден: Пандее нужны перемены. За четверть века правления престарелого вождя и его соратников страна обветшала, в ней застоялась кровь. Экономическая и политическая стабильность — не больше чем иллюзия, а на самом деле — болото, стагнация во всем. Не раз Лэйхо беседовал об этом и с супругой на кухне, и с самим Вторым в каком-нибудь уютном кафе на окраине, где никто не мог им помешать и подслушать. Разговоры, разговоры. На большее не решался.

Вот и когда настал момент делать выбор, ему тоже не хватило смелости. Испугался. Не за жизнь и карьеру — за жену и кроху-дочь. Они ведь, если что, станут клеймеными «отверженными», а род Лэйхо на веки вечные станет проклятым, как потомство человека, запятнавшего имя позором предательства и измены Отечеству.

Поэтому, не придумав ничего лучшего, Антти бежал на хонтийскую границу, найдя более-менее веский повод. Дескать, нужно провести комплекс следственных мероприятий по одному важному делу. И отсиживался в этой жуткой дыре (местные так и называли свой городишко, Дырой), пока все не утихло. Волнения, правда, докатились и туда, но прошли менее кроваво и болезненно, чем в столице. Лэйхо всерьез надеялся, что все кончилось. Ан нет. Щупальца жуткого страшилища дотянулись-таки и до него.

Вскоре после его возвращения из провинции погибла жена. Глупо и страшно. Пошла в парикмахерскую сделать прическу к семейному торжеству по случаю производства мужа в комиссары и не вернулась. Какой-то террорист-смертник взорвал бомбу, забрав на тот свет еще два десятка человек, находившихся в салоне. Почему он выбрал именно эту парикмахерскую? Мало ему других салонов, магазинов, общественных контор?

Антти понял, почему, когда на следующий день получил по почте конверт без обратного адреса. В нем оказалась небольшая любительская фотография, на которой были запечатлены двое улыбающихся мужчин, по-приятельски положивших друг другу руки на плечи. Он сам и бывший Второй, недавно казненный государственный преступник…

Он никому не сказал о страшном послании с того света. Это так и осталось его тайной. Его болью и карой. Воздаянием за трусость и предательство…

Комиссар остановился у кафе под черепичной крышей, призывно манившего яркой вывеской. Минуту постоял в раздумьях и, махнув рукой, зашел. Следовало все-таки выпить чего-нибудь прохладительного. Жаль, что спиртного не наливают. Сейчас бы пропустить рюмочку-другую, да нельзя: торговля алкогольными напитками в праздничные дни в публичных местах запрещена. Что ж, логика в этом есть — в будни пьянство не столь опасно, как в праздники. Ну, зайдут десять — пятнадцать человек, выпьют немного и мирно разойдутся по домам. А когда целый город пьет весь день? Это страшно.

Комиссар прошел мимо шумной компании парней. Хм, а вот эти уже успели где-то набраться, наплевав на все запреты. Что характерно — не юнцы, каждому лет по тридцать. Наверняка и пороху успели понюхать, и жизнь повидать. А вон того, который сидит у окна, судьба, видать, особенно здорово потрепала…

Сев за столик, комиссар дождался, когда, обслужив троицу веселящихся парней, к нему подошла симпатичная молоденькая официантка. Ее щеки алели. Принимая заказ, девушка то и дело оглядывалась на развеселую компанию и презрительно фыркала.

— Они вас чем-то обидели? — поинтересовался Лэйхо у миловидного существа, старавшегося прикрыть кокетливой челкой клеймо на лбу.

— Руки распускают!.. — возмущенно начала девушка, но, поймав слишком пристальный взгляд комиссаровых глаз, стушевалась и замолкла. — Нет, ничего, все в порядке. Что будете заказывать?

— Для начала — двойной кофе и… у вас сигары есть?

Официантка кивнула, и Лэйхо вновь погрузился в размышления.

Да, именно с тех самых страшных событий он и начал ощущать приближение грозы. Словно какие-то сверхъестественные способности в нем открылись. С дотошностью автомата Антти фиксировал почти все происшествия, случавшиеся в столице и по стране, благо таковая информация поступала из всех провинций в центр. Разумеется, те, которые укладывались в его схему.

Там бунт, там пожар, здесь теракт или заказное убийство. Стихийный митинг, забастовка, запрет политической партии. С каждым годом количество таких событий нарастало, как снежный ком, грозящий превратиться в лавину. Не хватало только последнего толчка.