Уильям Кейт - Битва

Сигнальные огни изменились. Карлайл, подав аварийную команду, поднимал левую руку боевого робота, чтобы навести лазер на «Мародера».

– Шеф! – заорал в микрофон Ривера. – Стреляй! Прицельная сетка сосредоточилась на неясной фигуре «Мародера», и светящиеся точки плыли к «яблочку», где им полагалось слиться.

– У тебя не хватит мощности! – пронзительно завопил Ривера. Грейсон почувствовал, как тошнотворное жжение подступило к горлу.

События следующих нескольких мгновений сменили друг друга в молниеносной последовательности, но Грейсону показалось, что они длились целую вечность. «Мародер» ринулся вперед, приняв огонь на нижнюю часть торса; яркая вспышка света затопила инфракрасные сканеры, и изображение исказилось ослепительным блеском утрированных цветов.

– Попал! – закричал кто-то за соседней консолью. Раздались жидкие аплодисменты, которые захлебнулись, когда изображение монитора сдвинулось вверх, еще вверх и все увидели «Мародера», целого и невредимого, который смутно нависал над «Фениксом», беспомощно лежавшим на спине. Затем одна массивная рука обрушилась на него, подобно стальной лавине. Монитор мигнул, и экран покрылся чернотой, прежде чем кто-либо сумел разобрать что-то в хаотичной мешанине образов.

Хриплый звук вырвался из горла Грейсона, когда он, цепляясь ладонями за раму монитора, вскочил на ноги.

– Нет! – завопил он. – Нет!

Голос Риверы, бесстрастный до тошноты, прозвучал в гробовом молчании, внезапно воцарившемся в помещении:

– «Феникс», «Феникс», это контрольный центр. Ответь, если можешь. Прием.

Ответа не было, и тишина показалась бездонной. Глаза Грейсона жгло огнем, и он догадался, что лицо его стало мокрым от слез.

Отец был мертв.

– «Феникс», «Феникс»! – Голос Риверы надломился. – Шеф, ты в порядке?

– Ривера, это Хианг! – Слова были приглушены грохотом разрывов продолжающейся битвы.

– Капитан погиб, – продолжал он, – ничего нельзя сделать. Эти легкие боевые роботы наступают на нас. Мы отходим назад.

Молчание в помещении длилось несколько долгих секунд. Затем Ривера склонился над микрофоном.

– 0'кей! Ползи в Замок. Нам здесь приходится несладко.

– Мы попытаемся, но они между нами и Замком.

– Проклятие! – пробормотал Ривера. – Проклятие! 0'кей, отступай к шаттлу. Попытайтесь образовать периметр. Я предупрежу «Шершней».

На плечо Грейсона опустилась чья-то рука. Он шевельнулся, чтобы скинуть ее, и посмотрел вверх, когда она опустилась снова.

Но лицу Гриффита струился пот, униформа была помята. Из ужасной раны на руке, сжимающей автомат, сочилась кровь.

– Нам нужно уходить. Грей. Быстро.

– Он… мертв. – Грейсон оцепенел от потрясения, внутри образовалась сосущая, противная пустота.

– Я знаю. Пошли.

Ривера спросил:

– Где лейтенант? Ка… Капитан сказал, что он остается главным.

Гриффит мотнул своей бычьей головой.

– Внизу. Мы пока держимся, но их слишком много. – Гриффит обернулся и, возвысив голос, об ратился ко всем присутствующим: – Эй, вы, слутайте! Мы намерены двинуться по коридору А к Транспортной Бухте. Лейтенант Хаупман там для нас удерживает периметр. Мы сможем забраться в транспорт и двинуть оттуда к шаттлу.

– А как быть с семьями? – Одинокий голос затронул вопрос, который светился в глазах многих специалистов и солдат, присутствовавших в помещении. Куда бы их ни закинула судьба, Коммандос Карлайла везли с собой маленькую армию поддержки и специалистов, включая жен, мужей и детей многих членов подразделения. Большинство из них являлись также членами вспомогательной роты и служили медиками, поварами в обслуживающем , персонале, санитарами или учителями детей.

– Они уже в пути, – сказал Гриффит. – Не беспокойтесь. Мы никого не оставим. Коммандос умеют заботиться о своих людях.

Послышались приглушенные одобрительные возгласы, затем служащие отключили мониторы и коммуникационное оборудование и гуськом потянулись к дверям.

К Гриффиту шагнул Вогель.

– Мне потребуется специальный эскорт транспортное средство на воздушной подушке, сразу же!

– Да, сэр, мы о вас не забудем. Вы поедете вместе со всеми. У меня нет людей для специального…

– Я люблю, когда мои приказы исполняются. Вогель указал на группу солдат, стоящих в неуклюжих позах возле двери, с автоматическими винтовками в руках. Лица с вдавленными глазницами за пластиковыми забралами больших боевых шлемов были выпачканы машинным маслом.

– Вот эти пятеро. Они подойдут.

– Они со мной, мой господин. Они будут защищать всех нас на пути к Транспортной Бухте. А сейчас послушай-ка…

Зажатый в истекающей кровью лапе Гриффита, в лицо Вогеля ткнулся маленький, зловещего вида пистолет.

– Мой господин, не соблаговолите ли… заткнуть свое хайло! И становись в ряд со всеми! Быстро!

Отряд вышел из помещения цепочкой, рваное эхо наполнило проход. Коридор несколько раз поворачивал у заброшенных теперь и усыпанных обломками комнат, уходил вниз на два этажа, на уровень Бухты, и наконец изогнулся под острым углом в направлении Транспортной Бухты. Грейсон оставался возле Гриффита в тылу колонны, с пятью молодыми рядовыми. Вогель был с Риверой и Ари, в голове группы, и негодовал по поводу своего оскорбленного достоинства.

Да, Грифу не поздоровится, подумал Грейсон. Всем им тоже. Мысли его вернулись к взрыву, который унес жизнь отца. Как и почему это случилось? Мысль об отцовском «Фениксе», лежащем изуродованной грудой на железобетонной площадке космопорта, который стал могилой для Дюранта Карлайла, раздирала мозг Грейсона. Внезапно он начал вспоминать разрозненные, незначительные моменты. То, как отец дарил ему орден ученика, когда ему было десять лет, и прилив гордости, о чем Грейсон все еще помнит. Пепельное лицо отца на похоронах матери пять лет назад, как раз перед тем, как они пришли на Треллван. То, как отец обсуждает с Ари и Грифом расписание занятий Грейсона в офицерской комнате отдыха, здесь, в Замке, сразу после того, как они прибыли…

В жизни Грейсона Дюрант Карлайл был постоянной, не меняющейся величиной. Хотя он и был вечно занят нескончаемыми вопросами снаряжения, снабжения, управления Дома Штайнера, в его глазах всегда находилась улыбка и неизменная теплота для сына.

Теперь Дюранта больше нет. Грейсон принимал его как нечто само собой разумеющееся, а утрата нанесла рану настолько глубокую, настолько разъедающую, что пока еще Грейсон не прочувствовал ее полностью. Все, что он мог, – это тупо повторять про себя: «Папа…»

В Транспортной Бухте сгрудились мужчины, женщины и дети в ожидании погрузки на судно, способное перевозить 25 или 30 человек одновременно. Пропеллеры камеры уже вращались, наполняя помещение высоким, певучим жужжанием множества моторов.