Владимир Перемолотов - Страховщики

Внешние барометрические датчики зафиксировали переменное давление. Атмосфера не отличалась спокойствием, но порывы больше напоминали не очень сильный ветер, чем ураган или взрывную волну. Ничего страшного. Его готовили куда как к худшим условиям существования.

Анализатор, наконец, разродился полной картиной потерь. Схематично начерченный корпус раскрасился в разные цвета — от оранжевого до зеленого, отличая невозвратимо потерянные блоки от тех, в которых еще теплилась жизнь.

Ничего. Дело было плохо, но не особенно плохо. Оставалась надежда. Он мог бороться и победить, а в этом случае его ждал ремонт.

Оттестировав двигатели, он дал на их десять процентов мощности. Гусеницы дернулись, проскользнули, и тогда включив грунтозацепы, он начал раскачиваться, выбираясь из-под обломков раскаленного железа. С девятой попытки груда железа, висевшая на нем, не выдержала напора и рассыпалась, выпуская его на волю.

Железо свалилось с брони, но звук от этого даже не родился. Ему не нашлось места в воздухе, наполненном грохотом, визгом и скрежетом.

Дым и пламя крутились вокруг.

Дым, пламя и пышущее жаром железо.

Черные раскаленные вихри обдавали жаром, но не разгоняли черного, жирного дыма. За ним, за стеной огня что-то гремело и выло, но определить, что там такое происходит, он не мог. Время от времени налетавший откуда-то горячий ветер расталкивал дым, и тогда вылезали оттуда перекрученные причудливыми узлами пучки труб, куски камня и даже, кажется несгоревшая органика, но за ними стелился все тот же дым, скрывавший все вокруг. Единственно в чем он был уверен абсолютно, так это в том, что где-то за ним прятались враги, что постараются доделать то, что не успели — добить его. Знать бы, что им помешало.

Это было реально важно, так как врагов-то он как раз и не видел. Ни локатор, ни ультразвуковой щуп не работали. Радиоволны вязли тут, словно в пустоте — уходили и не возвращались.

Одно радовало — «крысы» работали, не покладая лап. Что-то меняли, переставляли, внутренним зрением он видел, как со схемы повреждений исчезают черные провалы бездействующих агрегатов. Наконец заработал радар. Он послал во внешний мир идентификационный импульс «я свой» и ту же получил ответ.

Радости он не испылал. Только что-то похожее на удовлетворение. Несмотря на затишье, бой еще не кончен, и любая помощь могла стать той крошкой, которая принесет победу.

Рывком он выпрыгнул на холм, оставив под собой стелющийся во всех сторонах дым. Приборы сканировали пространство вокруг, давая главному вычислителю информацию.

Ему хватило четырех секунд, чтоб оценить ситуацию. Вообще-то в условиях реальных боевых действий хватило бы и полсекунды, но тут был другой случай.

Во все стороны от него тянулось заваленное бревнами и плющеным железом поле, ограниченное вдалеке стеной из поваленных деревьев. Кое-где виднелись обломки машин, сбитые башни, отдельные траки и целые гусеницы.

Отпустив обеих «крыс» мародерствовать среди окружавшего железного хлама, он встал на небольшом пригорке, чье подножье устилали размолотые в щепу и обугленные бревна. С возвышенности открывался неплохой вид на окрестности. Неплохой в том смысле, что сквозь горячий дым отсюда просматривался практически весь сектор, выделенный для наблюдения.

За чёрной стеной стоял зеленый лес — кроны деревьев сигналили ему оттуда.

Где-то за этими деревьями прятались враги.

Их не могло не быть.

Не мог он представить себе мира без врагов, и даже если сейчас по какой-нибудь нелепой случайности враги не найдутся рядом, это всего лишь значит, что они где-то хорошо спрятались и поэтому нужно быть настороже, ожидая нападения в любой момент.

Со своего места он уже обнаружил какие-то искусственные сооружения, почему-то не входящие, ни в одну известную фортификационную классификацию. Там, правда, с течением времени ничего не менялось. Каменные, судя по отраженному сигналу стены, оставались на своем месте, не предпринимая никаких попыток изменить своего положения, но это ничего не значило. Он знал, что это не может продолжаться вечно, и не ошибся.

Долгожданные враги обнаружились на третий день….

… Поцур Кувалда помянул шепотом четырех небесных помощников, и, страшась, что и в этот раз ничего не выйдет, нажал на доску плечом. Позади заорал кот, словно предостерегал от чего-то, но что уж в таких делах котов слушаться что ли? Кот этот сроду ничего умного не сказал и не сделал, а тут жизнь на кону. Ну-ка, ну-ка, еще, еще….

Помогли Божьи помощники! Поделились силой и удачей!

Доска зашипела, словно второй рассерженный кот и стронулась. На пол пальца, не больше, но ведь стронулась же! Вышло! Вышло!!

Лицо обдало жаром. Поцур задышал, поняв, что приходит конец его страданиям. Натерпелся! Хватит! Кот позади продолжал орать, но уже радуясь. Ну, еще немного… Человек, упершись ногой в выступ, захрипел, вжимая в пальцы остатки сил, и доска с великим трудом отодвинулась с дороги, давая возможность просунуть наружу голову.

После того, что случилось с погребом, кузнец не удивился бы ничему, а уж тому, что увидел — и подавно. Прямо у порога лежал кто-то заваленный камнями, досками и кусками угля. Поцур Кувалда уже повидал на своем веку покойников и сразу понял, что этому уже ничего не поможет — из-под кучи вытекла и засохла кровавя лужа. Над ней лениво крутились мухи. Этим вообще ничего. Эти все переживут.

Издалека долетел конский топот и звяканье. От греха подальше Поцур отодвинулся внутрь, в темноту, не переставая искать глазами и удивляться переменам во дворе. Много чего изменилось там — исчезла поленница, от стены сарая осталась только чадящая куча бревен, и даже предполагать не стоило, что же стало с самим сараем. Во дворе не осталось ни травы, ни цветов, ни собачьей будки, ни даже деревьев. Вместо всего это лежало крошево из бревен и камня, придавленной кое-где остатками забора. Звяканье приблизилось и в проломе стали видны закованные в железо всадники. По флажку, что торчал над трубачом, узнал малую дружину эркмасса.

Пока Поцур смотрел на них цепляясь когтями за куртку, кот запрыгнул на плечо и с непотребным мявом сиганул наружу.

Сверху тут же посыпалась какая-то труха, ручейком заструился песок, в лицо пахнуло дымом, но он казался слаще того, чем он дышал последние два дня. Кузнец вздохнул, наслаждаясь, потом посмотрел назад.

Ну, ладно… У эркмасс свои дела — у него свои.

Боком он попытался выползти наружу. Не вышло… Залетевший в щель солнечный луч высветил покосившиеся, выбившиеся из пазов доски и бревна, разбитые кувшины и кадки. Из темноты нудно и муторно тянуло рассолом. Поцур содрогнулся. Этот запах преследовал его все время, что он сидел в погребе. Три дня! Целых три дня!