Джек Вэнс - Последний замок

— Изобретательно. Но нереально. Птицы сразу обнаружат ваш змей. Или ветер вдруг стихнет… Но мы отклонились в сторону. Меки не станут запускать змея, они окружат Хагедорн и Джанейл, а потом, разъяренные неудачей, нападут на вас.

— Ну и что? Мы уже не раз сражались с людьми из Хагедорна. Трусы, один на один мы заставим вас есть землю, презренные псы!

Брови Ксантена презрительно приподнялись:

— Боюсь, что ты забываешься. Я предводитель клана из замка Хагедорн. Лишь нежелание утруждать себя удерживает меня от того, чтобы проучить тебя как следует.

— Бах, — палец Гетмана указал на одного из лучников, — пощекочи-ка этого наглеца.

Тот спустил тетиву, но Ксантен его опередил. Луч пистолета превратил в пепел стрелу, лук и даже руку воина.

— Придется поучить вас вежливости, для вашего же блага.

Схватив Гетмана за волосы, он прошелся несколько раз хлыстом по спине и плечам.

— Пока хватит. Надеюсь, я могу требовать элементарного уважения от мерзких навозных жуков.

Он подхватил Гетмана и забросил ем на энергофуру. Затем развернул экипаж и, не оборачиваясь, покинул лагерь Бродяг, защищенный от стрел спинкой кресла.

Гетман, придя немного в себя, выхватил кинжал.

Ксантен искоса взглянул на него.

— Не глупи! А то мне придется тебя связать и заставить бежать за фурой.

Гетман заколебался, потом сплюнул и спрятал кинжал.

— Куда ты меня везешь?

— Никуда. Просто нужно было выходить из положения. Можешь слезть. Как я понимаю, ты по-прежнему не согласен с моим предложением.

— Когда меки разрушат замок, мы уничтожим меков, и Земля очистится от звездной проказы!

— У вас просто не все дома. Ладно, ступай обратно. В следующий раз подумай, прежде чем неуважительно обратиться к джентльмену.

Гетман спрыгнул с фуры и гордо зашагал прочь.

К полудню Ксантен добрался до Дальней долины, что располагалась недалеко от замка.

Здесь находилась деревушка Искупающих — жители замка считали их неврастениками: во всяком случае это был весьма любопытный народ. В прошлом многие из них занимали видное положение в обществе, некоторые прославились в науках и искусстве, но все они, включая и ничем не примечательных, были приверженцами одного из самых оригинальных и даже эпатирующих философских учений. Им приходилось заниматься трудом, не отличающимся от труда пейзанов. Но жизнь в трудах и нищете (по меркам замка, разумеется) доставляла им удовольствие.

Учение это уже успело разделиться на разные направления. Приверженцев одного из них называли конформистами, другие же требовали перемен и получили за это название радикалов.

Замок и деревня не имели между собой прочных связей. Иногда Искупающие обменивали в замке фрукты и полированное дерево на инструменты, гвозди и лекарства, иногда благородные жители замков отправлялись на экскурсию в деревню, чтобы послушать песни и посмотреть пляски Искупающих. Ксантен не раз участвовал в таких вылазках, и у него возникла симпатия к жителям деревушки, таким простым и естественным.

Он свернул на знакомую тропинку, вьющуюся среди кустов смородины, и выехал на небольшое пастбище, где пощипывали травку корова и несколько коз. Оставив фуру под деревом, Ксантен проверил запас сиропа и обратился к пленнику:

— Ты что будешь есть? Сироп? Э-э, да ведь у тебя же нет резервуара… Чем ты питаешься? Болотной грязью? Боюсь, тут не найдется ничего в твоем вкусе. Ну, как хочешь, ней сироп, или жуй траву, только не вздумай бежать

— я слежу за тобой!

Мек, скорчившийся в углу, даже не пошевелился.

Ксантен направился к поильному желобу. Набрав в ладони воды из-под крана, он омыл лицо и сделал пару глотков.

Повернув голову, он обнаружил приближавшихся к нему жителей деревни. Одного из них он хорошо знал. Это был член семьи Аури, недавно присоединившийся к Искупающим.

— Доброго здоровья, Филидор, — приветствовал его Ксантен. — Это я, Ксантен.

— Само собой, к чему эти формальности?

Ксантен отвесил легкий поклон.

— Прошу прощения, не учел местных нравов.

— Избавь меня от своего остроумия. Зачем ты привез этого ободранного мека? Чтобы мы его усыновили? — пошутил в ответ Филидор.

— Э, да ты не промах! Но разве вы ничего не знаете?

— Мы здесь как на необитаемом острове, Бродяги и то знают больше нас.

— Тогда приготовься. Меки подняли бунт и напали на замки. Безмятежный и Делора уже разрушены, жители перебиты, то же самое грозит и остальным.

Филидор покачал головой:

— Меня это ничуть не удивляет.

— Неужели ты нисколько не взволнован?

Он подумал, прежде чем ответить.

— Лишь постольку, поскольку это может затронуть нас.

— Но если я не ошибаюсь, — напомнил Ксантен, — вам тоже угрожает опасность. Меки собираются уничтожить всех людей, бежать некуда.

— Да, пожалуй, — вздохнул Филидор, — нам придется собрать совет.

— Я могу кое-что предложить вам, если вы сочтете это приемлемым. В первую очередь необходимо подавить восстание. Дайте нам людей, мы их обучим, вооружим и приставим к ним лучших полководцев Хагедорна.

Филидор удивленно взглянул на него.

— Неужели ты действительно думаешь, что мы — Искупающие — станем вашими солдатами?

— Почему бы и нет? — совершенно искренне отвечал Ксантен. — Речь идет о вашей жизни.

— Человек умирает один раз.

Теперь настал черед Ксантена удивляться.

— И это говорит бывший джентльмен Хагедорна? Это слова храброго человека перед лицом опасности? Или ты забыл уроки истории?

— История человека — это не история его технических достижений, поражений и побед. Это, скорее, сложная мозаика, где каждое стеклышко — человек и его совесть.

Ксантен прервал его негодующим жестом.

— Ты чересчур все упрощаешь, благородный Филидор, я не так туп. Есть разные аспекты, а ты смотришь с точки зрения морали. Но краеугольный камень морали — выживание рода человеческого, и то, что способствует этому, то и хорошо.

— Неплохо сказано, — признал Филидор. — Но позволь продолжить свою мысль. Скажи, может ли народ уничтожить того, кто грозит заразить его смертельной болезнью? Да, скажешь ты. Хорошо. А если тебя преследуют десять умирающих от голода зверей — имеешь ли ты право убить их? Да, скажешь ты, хотя уничтожишь больше, чем спасешь. А если, скажем, человек живет один в хижине посреди долины, и с неба спускается сотня кораблей, чтобы стереть его в порошок, имеет он право уничтожить эти корабли, если сможет? Да, имеет. А если вся планета, все расы ополчатся против него — имеет ли он право уничтожить их, защищаясь? А если нападающие такие же люди, как и он сам? А если существо, несущее болезнь — это он? Как видишь дать однозначный ответ не так просто. Мы долго его искали и не нашли. И поэтому мы избрали путь, дающий хотя бы спокойствие. Я — против убийств, я против всякого насилия и причинения вреда.