Мудрость стихов (СИ) - Ротэрмель Роман

Икеда вошла в дом астронома, дверь на удивление была открыта нараспашку, и так же застала его в зелёном саду. Старик дёрнулся, завидев Икеду, но радостная улыбка на его лице всё также крепко держалась.

— А-а! Молодая любительница звёзд. — ещё больше обрадовался он, разглядев Икеду, — Ты видела падающую звезду ночью? Это было волшебно! Я наблюдал, как она пронеслась по лучезарному небу и упала где-то в горах или в тех окрестностях.

— Да, я видела. — ответила она, и достала завернутую звезду.

Старик обомлел, когда она развернула пепельный камень. В его взгляде читалось безумное изумление.

— Это он. — тихо прошептал астроном, — Ты нашла его. Я не верю.

Он потянулся пальцами, что тут же окрасились в чёрный, но только усугубили его удивительное влечение.

— Да! Да! — вдруг воскликнул он, — Так, его нужно вычистить и представить в музей. Это замечательное открытие.

— Ты сказал, что заплатишь мне за него.

— Да, конечно. Всё что угодно юной госпоже.

Он вытащил из ящика крупный мешок монет и протянул Икеде, почтенно поклонившись. Она поклонилась в ответ, спрятав деньги за поясом.

— Какая красивая у тебя камелия. — вдруг обратил он внимание на цветок на её груди.

— Ты разбираешься в цветах?

— Нет, но с камелией знаком. Ведь камелия — это цветок солнца.

Икеда приподняла глаза на голубое небо, и поклонилась вновь. Солнце освещало её путь. Её взгляд вновь устремился на дорогу.

Луч солнца иль дорожный факел,

Фонарь иль лампа у окна,

Мне нужен свет, что звёздный ангел,

Укажет путь мне в далека.

Я вместе с ним найду дорогу,

Ступлю на вечную тропу.

И если вдруг оставлю волю,

То дома — огонёк зажгу.

Икеда прогуливалась по шумному рынку. Толпа бродила по длинной улице, вдоль которой были расставлены множество ларьков и витрин с самыми разнообразными товарами. Покупатели торговались, пытаясь сбить цену, продавцы выкрикивали выгодные, в первую очередь для них, предложения, но звон монет, прерывал их всех. Икеда остановилась у скромного ларька, который пестрел разными колоритами свежих фруктов.

— Подходите, юная воительница. — дружелюбно позвал продавец в белом фартуке, — Все мои фрукты свежие и сочные. Я лично выращиваю их у себя в саду, и тщательно мою каждый плод. Скажите мне, чего вы желаете?

Икеда подошла ближе, выглянув из-под амигасы.

— Я ищу работу. — ответила она.

— О-о-о, работу нынче ищут все. Ваша работа связана с чем-то… ужасным. — предположил продавец, взглянув на рукоятку катаны.

— Да, я помогаю людям.

— Хм-м. — торговец аккуратно подался вперёд, прикрывшись ладонью. — В наших краях многим нужна помощь. Вниз по тропе. Услышишь раздирающий душу плачь матерей, поймёшь, что пришла куда нужно.

Икеда взяла яблоко с прилавка, и подкинула торговцу бронзовую монету.

— Спасибо вам, госпожа. Удачной вам дороги!

Тропа вела прямо вниз по склону, к одинокому поселению, что казалось пустым. Высокая глициния расцветала прямо над головой, скрывая за собой лучи солнца. Серая дорога продолжалась гнетущей деревней, которая была похожа на умирающее, оскверненное место. Тёмные тучи кружили над этим поселением, словно прикованные к местным окрестностям. Икеда обернулась, лучи солнца освещали прошедшие края улицы, и словно замерзали на этой части дороги. Она проходила над тенью свисающих, сиреневых цветов. Протяжный плач усиливался, заставляя кожу дрожать, дыхание прерываться, а сердце стучать быстрее. Мимо воительницы прошла бледная женщина, что прикрывала шею высоким, тёмным воротником. Она опьянённо шаталась, по её щеке стекали горькие слёзы, глаза были заплаканы, что она едва видела расплывающуюся перед ней дорогу. Дома, будто пустели. Розовые венки сакуры опали, потускнели, не оставив от себя и доли прежней красоты и яркости. Икеда заметила мужчину, что опустив голову, сидел на крыльце дома. Его пальцы дрожали, а у ног, несущимся ветром, проносились фиолетовые лепестки глицинии. Ловчая подошла ближе, и остановилась прямо перед ним, закрыв своей тенью от, и без того, тусклого света. Он приподнял голову, тут же обратив внимание на украшенную в ножнах катану. Холодные глаза Икеды подходили этому месту, гармонировали с нависающей здесь скорбью.

— Чем могу помочь, воительница? — тяжело спросил кучерявый мужчина, словно выдавливая из себя слова.

— У вас крадут новорожденных детей?

Мужчина вытянул шею, толи от удивления, толи от наглости вопроса.

— Слухи несутся быстрее ветра, а?

— Я редко обращаю внимание на слухи.

Мужик задумчиво вздохнул, и поднялся на ноги, вновь взглянув на воительницу.

— Молодые родители бояться глаза сомкнуть. Бояться, что ребёнка их, нечисть утащит. Вчера ещё одного унесла, уже пятого за неделю. Тучи густеют, тьма неведанная, дальше носа хрен чего разглядишь. Гром, дождь бушует, и не искры света. Проклятье какое-то, а самое главное, что живые они. — он указал на вершину, где расположился храм, — Плачут бывает там ночами, и без того тошно, а тут ещё… и это.

Икеда видела, как над храмом нависает чёрное облако. Оно плыло по тёмному небу, кружило, словно ураган, но не сходило с места.

— Я верну ваших детей. — уверенно сказала охотница, — Но вы мне заплатите.

— Да, конечно. Всё, что угодно. Только… — мужчина запнулся, слегка пожав плечами, — ходили уже туда воины, да ни один не вернулся.

— Не удивительно. — холодно ответила Икеда, выглянув из-под амигасы, — Ведь знания — важнее храбрости.

Она направилась в сторону вершины. Храм блек на фоне свирепых туч. От его красной крыши, остался лишь бледно-синий оттенок. Прохладный ветер принёс дождь, что моросил по коленям. Тяжёлые капли начали стучать по амигасе. Дождь начался резко, словно поджидая её. Икеда сделала два плавных шага назад и капли перестали бить по стальным концам шляпы. Ветер бушевал, качая прогнувшиеся ветви, усиливался по приближению к одинокому храму, а вместе с ним и шумный ливень. Протяжный скрежет остановил её. Она слышала неуверенные шаги, удар голых пяток по мокрым плитам, и тихие писки детей. На ступенях, что вела к вершине храма, стояла тощая женщина. Её промокший, тонкий халат просвечивал синюю, дряблую кожу. Гнилые ногти чуть ли не впивались в каменные плиты храма. Её рот был приоткрыт, открывая тонкие, острые зубы, как у ребёнка. Жёлтые глаза смотрели в пустоту, не моргали и не двигалась, словно у мертвеца. Уродливая, сгорбленная, измученная и едва стоящая на ногах. В костлявых руках она держала мешок, из которого доносилось детское хныканье, что прерывалось на фоне шумного ветра. Икеда обнажила катану. Демониха даже не дёрнулась, продолжая гнусно глядеть в никуда. Воительница прокрутила меч в ладони и с особой силой вонзила его в сырую землю. Демониха тут же отпустила мешок, словно подражая воительнице. Икеда уверенно двинулась к ней навстречу, оставив катану торчать в грязной земле. Демониха резко развернулась и бросилась вверх по ступеням. Она проскочила в густую мглу, что кружила на пике храма, тут же исчезнув и смешавшись с чёрными тучами. Икеда раскрыла мешок, на промокшем дне которого, лежали четверо детей. Они дёргались и извивались, словно дождевые черви. Дрожали от холода и бьющего по ним града, но издавали лишь слабый писк, не в состоянии даже раскрыть слипшиеся глаза. Охотница закинула мешок за спину, заметив, как жёлтый взор выглядывает из густых туч с вершины храма. На мокрых ступенях виделась засохшая кровь, что размытой линией покрывала всю лестницу и вела прямо к её пику.

— Я вернусь к тебе. — сказала Икеда, приподняв чёрные глаза.

Тучи дёрнулись. Скользкий туман повалил вниз по ступеням. Ловчая поторопилась вернуться в поселение, чувствуя, как дети за её спиной начинают медленно оживать. Она оставила свой меч, объятый сырым инеем, позади.