На пути прогресса (СИ) - Сухов Лео

Завалившись на бок, тварь жалобно и оглушительно тявкнула — и начала истерично дёргаться, пытаясь принять исходное положение. И вот тут броня сыграла с ней злую шутку, не давая извернуться и снова встать на ноги. Перед нами обнажилось светло-серое нежное брюшко, в которое близнецы, а потом и остальные ударники принялись тыкать всем, что было под рукой. Когда я подскочил с булавой и что есть силы врезал по морде, положение твари уже было весьма плачевным.

Вы нанесли зверю — бронемишка дологнисский 2284 урона

Коэффициент урона — 0,9

Жизнь бронемишки дологнисского 91463/121000

На следующем ударе жизнь уже приближалась к восьмидесяти тысячам, на следующем ушла за семьдесят тысяч, а потом опустилась и до пятидесяти тысяч. И вот тут, в каком-то невероятном кульбите, бронемишка всё-таки перевернулся!.. Взвыл от боли ударник Касса, которому сломало ногу, отчаянно вскрикнула, отлетая в сторону, Мадна… Передняя лапа с когтями прянула в сторону Борборыча, рассекая доспех и грудь до рёбер. Наш тактик отчаянно закричал и отшатнулся.

Новый удар — по башке сверху, прямо по бронепластине — показал уже совсем другие цифры.

Вы нанесли зверю — бронемишка дологнисский 627 урона

Коэффициент урона — 0,9

Жизнь бронемишки дологнисского 55718/121000

— Валите от него! — захрипел Борборыч, и мы все бросились врассыпную, спасаясь от ударов могучих лап с острыми когтями-саблями.

Не обнаружив рядом врагов, бронемишка повертелся на месте, громко порёвывая, а потом застыл — видимо, приходя в себя после того отчаянного непотребства, что с ним случилось. Правда, теперь он стоял на четырёх лапах, убрав когти, и, видимо, решал, что же делать дальше. А мне тем временем пришла в голову совершенно безумная идея — поорать. Да-да, поорать!..

Говорят, что против наших земных медведей помогает. Не уверен, что, будучи сознательным молодым человеком с одной-единственной жизнью, я решился бы испробовать этот способ при встрече с бурым мишкой на Земле, что уж говорить про дологнисскую тварь… Зато тут-то у меня было много попыток, большой запас прочности и, к тому же, верные товарищи по оружию. А ещё можно было попытаться быстро убежать, если мишке это не понравится…

Бронемишка, видимо, обладал тонким музыкальным слухом. В общем, ему ожидаемо не понравилось — и он даже сделал шаг по направлению ко мне, но тут рядом появились Барэл и Тариг, тоже вопившие во всё горло. Подтянулись за ними и другие бойцы — и бронемишка застыл на месте. С его точки зрения, наверно, всё выглядело так:

«Орёт, небольшой, ща вломлю».

«Орёт, стал больше, есть шансы».

«Орёт, большое, что-то стало страшно».

«Орёт, очень большое, много рук, много ног».

«Да ну, на фиг!»

И в тот момент, когда бронемишка понял, что вот это «орущее и большое» ему не по зубам, он развернулся и припустил прочь, высоко вскидывая центральные сегменты брони на спине и виляя мохнатой задницей.

Утерев пот и кровь с лица, я осмотрелся: Мадна лежала без сознания, Борборыч тоже вырубился, а Касса, постанывая, отползал в сторону. Ещё двое бойцов валялись в том самом месте, где бронемишка в первый раз врезался в наш отряд.

— Кадет! Раненые! — крикнул я.

— Уже! — ответил тот, бросаясь к Борборычу.

— Быстро, делаем носилки! — крикнул я и ткнул в тех, на кого выпала эта нелёгкая задача. — Потом отходим в лагерь! На сегодня разведка окончена…

Возвращались мы уже под первыми каплями дождя. Тёмные клубы на горизонте обещали новую грозу в самое ближайшее время, а нам нужно было ещё затащить наверх носилки с ранеными. Холодный ветер трепал кожаную одежду и пробирался под неё, заставляя нас зябко ёжиться. Хотелось поскорее оказаться в домике, растопить очаг, прогреть всё и что-нибудь скушать… Ушибы, оставшиеся после боя, всё ещё болели, заставляя меня морщиться при каждом шаге.

Наверх носилки затаскивали долго… Просто поднять их на верёвках не получалось, потому что они стукались о склон и всё время норовили перевернуться, свалив раненых вниз. И если четверо пострадавших никак этим фактом не возмущались, то вот один — Касса — оставался в сознании и так нас материл, что уши сворачивались в трубочку.

В итоге пришлось больных приматывать к носилкам — и поднимать всю конструкцию вертикально, надеясь, что никто не выскользнет из обмотки и не отправится на перерождение, приложившись о землю. Была ещё идея сделать выносной кран из тройки брёвен, и с его помощью совершить подъём, но весь энтузиазм механизаторов сдуло шквалом, смыло струями ливня и заглушило раскатами грома. Нефиг умничать перед грозой!..

Естественно, что все, кто не занимался растапливанием очага в срубе, промокли до нитки, извазюкались в грязи и сильно расстроились. Впрочем, всю грязь с нас смыло, пока мы добирались до спасительной двери — хоть на мытье время сэкономили! Ливень хлестал струями похлеще душа, имитирующего тропические дожди. На этот раз природа разгулялась не на шутку… К нашему удивлению, залатанная крыша с честью выдержала новый удар, так что хотя бы утонуть спящими в деревянном бассейне нам теперь не грозило.

Перебинтовав раненых и уложив их рядком, остальные члены отряда разбрелись по своим лежанкам, собираясь отдохнуть. Я быстро назначил дежурных, а сам принялся чистить одежду и оружие пучками травы. Из всех пострадавших в себя пришла только Мадна, да и то ближе к вечеру. Двое бойцов лежали, исполосованные не меньше Борборыча, и спали. И наш тактик тоже очень крепко спал. Вот это как раз было хорошо — хотя бы быстрее поправятся.

Так мы и досидели до вечера. Дождь не утихал, зато и бронемишка пока не приходил — тоже, небось, раны зализывал. Но чем дальше, тем яснее я понимал — он ещё за нами вернётся. Не забыл он нас и не простил… И ведь мы пока ещё даже не нашли олово — а его надо будет как-то собрать. Спать я отправился рано — делать было всё равно решительно нечего. И так и уснул под шорох ливня по крыше и треск дров в очаге…

День сотый!

Вы продержались девяносто девять дней!

— Однако круглая дата! — проговорил Борборыч, заметив, что я проснулся. Наш тактик устроился у очага. При неосторожных движениях он морщился, и его рука сама собой дёргалась к груди, но выглядел Борборыч явно бодрее, чем вечером.

Было ещё темно. Ливень уже прекратился, но какая-то мелкая морось всё ещё шуршала по крыше.

— Как хреновое самочувствие? — спросил я.

— Как хреновое! — согласился Борборыч. — Чем всё закончилось?

— Мы прогнали бронемишку хоровыми воплями, но не добили… — признался я. — А вот теперь я думаю, что, наверно, зря не добили…

— Точно зря! Он уже приходил в расстроенных чувствах… — кивнул Борборыч в сторону выхода. — Жаловался на жизнь.

— А должен был нас бояться! — вздохнул я.

— Это так не работает… — проговорил наш рейд-лидер. — Если хотите, чтобы он вас боялся, ходите толпой и ревите. Или надо добивать!

— Добить его, пока он не на спине — без шансов… — покачал я головой. — Там запас в сто двадцать тысяч жизней, и общий урон срезается процентов на восемьдесят. Либо мы его перевернём и зачешем ему пузико до смерти, либо он нас порвёт на лоскутки и запчасти.

— Понятно… — Борборыч кивнул. — Значит, надо делать ловушку. И выманивать его ночью. Что он с нами такое сделал днём?

— Я бы сказал, что загипнотизировал, — предположил я. — Но ведь не гипнотизировал…

— Нет… Просто как-то сразу взял и подчинил… — согласился Борборыч.

Мы ещё немного посидели молча. Я пытался принять новый факт в картине мира. Наконец, рейд-лидер улыбнулся и снова заговорил.

— А ты знаешь, всё не так страшно! Можем его переворачивать, сколько душе угодно. И ведь устройство нужно совсем простое!

— Давай, излагай! — предложил я.

— Всё, что нам нужно — это большой рычаг и рогатина. Рогатину привязываем к середине рычага. Встал он на ноги — просовываем рычаг под пузо, упираем рогатину в землю, рывок — и он снова на спине!