Сергей Волков - Амулет (Потревоженное проклятие)

Теперь мы вдвоем с Колей (ты должна его помнить, шустрый такой, слегка заикается, чудесный парень!) заканчиваем с последним курганом — и ту-ту домой!

Да, самое главное! О нашем, не побоюсь этого слова, открытии! Мы обнаружили (а вернее Коля, у него поразительный нюх, интуиция от Бога) курган, совершенно не тронутый грабителями. И в этом кургане находится захоронение, не относящееся ни к одной из известных науке материальных культур не только данного региона, но и вообще, мира! Мы с Колей произвели сравнительный анализ — ничего похожего! За прошедшую неделю вскрыли свод кургана, уже есть первые находки, и им, Надюша, представляешь, ни как не менее пяти тысяч лет! Это фантастика!

Завтра приступаем к вскрытию самого захоронения. Хорошо, что могильная камера не завалена камнями, а заложена лиственничными плахами. Кстати, дерево прекрасно сохранилось. Что-то нас там, под ним, ожидает?

Наденька, если ты хочешь, можешь съездить к Боре домой (я его предупреждал об этом) посмотреть наши сокровища. Особо обрати внимание на перстни-близняшки в виде скарабеев — они явно египетские, а сняли мы их с пальцев древнемадьярской шаманки! Вот загадка истории! Как они попали на Урал? Еще посмотри акинаки — бронзовый из сакского кургана, сохранился изумительно, а вот железные, хотя и поржавели, но принадлежат явно причерноморским скифам, а находились в захоронении знатного гунна времен до гуннского вторжения в Европу! Выходит, гунны уже бывали в Европе, по крайней мере в Причерноморье! Ведь акинак — родовой скифский меч, гунн мог снять его только с трупа владельца, родовое оружие не дарится, не продается!

Вообщем, вот Борин адрес, съезди, посмотри, почитай описания, тебе будет интересно.

Уже темнеет, пора приступать к работе. Мы сейчас работаем по ночам, чтобы не привлекать внимания местных жителей. Лишь бы погода не подгуляла, все же дело к осени.

До свидания, моя милая Надюшка. До скорой, надеюсь, встречи.

Ниже — замысловатая закорючка подписи, в углу — дата: письмо было написано за неделю до Николенькиного приезда сюда.

Выходит, они действительно откопали что-то из ряда вон! Но как это связано со смертью Николеньки? И где сейчас этот Профессор? Вопросы, вопросы…

Стоп, может быть дискеты помогут? Николенька их упоминал. Прийдется ехать к кому-нибудь из друзей-компьютерщиков, а то у нас в институте только пара «двести восемьдесят шестых», да и те еле работают, и я сам в этом не бельмеса… Что еще?

Ах да — у меня же есть адрес третьего члена их кладоискательской бригады — Бориса! В конце концов, они с Николенькой вместе работали, может, он что-нибудь знает?

Борис жил у черта на куличиках, практически не в Москве, да еще и не имел телефона.

Как я выяснил, к нему нужно было ехать на электричке минут тридцать пять с Курского вокзала, да потом еще пешочком, через лес, минут пятнадцать. Все эти подробности я узнал по телефону у своей дальней родственницы, коренной москвички, которая знала столицу и область вдоль и поперек.

Следующим утром я трясся в полупустом вагоне электрички, наблюдая проплывающий за грязным окном безрадостный пейзаж восточных окраин Москвы.

Борис жил в старом, но достаточно крепком доме километрах в двух от станции. Чахлые астры, приготовившиеся к неизбежной смерти от холода, все же оживляли небольшой палисадник, засыпанный ярко-желтыми кленовыми листьями.

Телевизионная антенна, вознесенная на деревянном шесте в поднебесные выси, напоминала какой-то языческий символ, словом, это был типичный русский деревенский дом, построенный, наверное, еще в довоенное время.

На мой стук сперва вышла невысокая, крепкая женщина средних лет, видимо, хозяйка, но, узнав, что мне нужен Борис, скрылась в доме, раздался ее голос: «Брательник! Тут тебя кличут!», и минуту спустя на крыльце появился плечистый, светловолосый парень в безрукавке. С широкого, простого лица на меня внимательно, оценивающе смотрели голубые глаза.

Я взялся за ручку калитки:

— Здравствуйте! Я друг Николая, вы вместе были этим летом на Южном Урале. Мне надо с вами поговорить.

Он внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

— Что-то случилось?

Я кивнул.

— Заходите в дом. — Борис пропустил меня и запер дверь.

Мы сидели на опрятной, чистенькой кухоньке, в чашках остывал свежезаваренный чай. После моего рассказа Борис сгорбился, потух лицом, потом встал, достал из стенного шкафчика графин с водкой, налил мне и себе, поднял стакан:

— Помянем! Светлая память Николеньке!

Мы выпили не чокаясь, помолчали. Я выложил на стол тетради моего друга и письмо Профессора. Тетради Борис лишь бегло пролистал, видимо они были знакомы ему. Письмо, напротив, перечитал дважды, вздохнул:

— Видать, и Профессор…

Я спросил:

— Борис, как вы думаете, что они нашли? Я правильно понимаю, смерть Николеньки связана с этой находкой?

— Не знаю… Мы, искатели, часто сталкиваемся с вещами, не укладывающимися в понятие нормы. Иногда вообще мистика какая-то бывает, иногда все объясняется достаточно просто… В любом случае мне надо посмотреть на эту коробку. Да, я понимаю, что Николенька предупреждал вас, но он тогда был в таком состоянии… Я, по крайней мере, специалист, вдруг там что-то действительно опасное, радиоактивное или ядовитое? Я возьму оборудование, кое-какие приборы…

Николенька у нас в «Поиске» был единственным без образования, искатель божьей милости, как говорил Профессор. Вообщем, он мог ошибаться по поводу содержимого коробки.

Да, еще надо позвонить Надежде Михайловне, это жена Профессора… И потом — если наша группа вытащила ЭТО на белый свет, то мне и расхлебывать! — Борис решительно хлопнул оадонью по столу.

Я не возражал, Борис предупредил сестру, хозяйку дома, что уезжает, и мы отправились обратно, в Москву.

Дорогой, пока мы шли через прозрачный осенний лес к железнодорожной платформе, Борис вкратце рассказал мне, чем они с Николенькой занимались последние годы.

Их группа сколотилась лет пять назад. Любители древностей, профессиональные археологи, которым не нашлось места в стремительно меняющейся жизни. И тогда они решили зарабатывать себе на кусок хлеба сами, при этом продолжая заниматься любимым делом. Среди них были разные люди — и откровенные хапуги, за лишнюю монетку готовые удавить родную мать, и такие, как Профессор — рыцари науки, для которых археология была смыслом жизни. Свою группу они назвали «Поиск», а себя — искателями. Искателями в широком смысле этого слова — рыба ищет, где глубже, а человек… что лучше?