Дмитрий Силлов - Закон Меченого

— Красиво, — улыбнулся «отмычка».

— Согласен, — хмыкнул Корень. — А ты что написал? Отчет о рейде? Кому он интересен? Сталкерские байки сталкеры же у костров и рассказывают, на настоящей бумаге их не печатают. А рассказы для всяких конкурсов читают такие же благополучные владельцы теплых квартир за охраняемыми Периметрами, как и те, кто их написал. Понимаешь разницу?

— Понимаю, — обреченно кивнул «отмычка».

— Теперь и я понимаю, почему тебя никто в напарники не берет, только в «отмычки». И почему ты до сих пор шляешься по Зоне без имени, — заметил Корень. — Хотя даже самая распоследняя «отмычка» в первую же ходку имя получает. Нет в тебе ничего примечательного, парень, не за что имени зацепиться. Смотри, допишешься до того, что сталкеры так по жизни Отмычкой звать и будут. А это, сам знаешь, позорище несмываемое.

Парень сидел у костра, широким боевым ножом медленно отрезая от своего творения тонкие полоски и скармливая их костру. Искусственный картон огонь поедал неохотно, и обрезки корчились в пламени, словно длинные белые черви. Лицо «отмычки» уже успело сменить цвет с пунцового на мертвенно-бледный. Выйди сейчас какой-нибудь сталкер из темноты, того и гляди, подумает — зомби к костру присоседился, и чего это Корень не стреляет?

«Вал» старшего группы лежал у него на коленях, но далеко не «отмычка» сейчас интересовал его хозяина. Внезапно потеряв всякий интерес к безымянному сталкеру, Корень заметно напрягся, и в сгустившейся тишине громко и отчетливо прозвучал еле слышный в обычной обстановке щелчок предохранителя бесшумного автомата.

«Отмычка» с удивлением увидел, как из темноты не спеша, вышел высокий мужик интеллигентного вида в черном пальто и присел у костра, протянув к огню длиннопалые кисти. Было ему с виду около сорока, лицо усталое и отрешенное, в ранних морщинах. Лысина во всю голову, лишь остатки волос окаймляют крупный череп. Так, самый обычный мужик, каких навалом среди инженерного звена, обслуживающего механизированную охрану периметра в жилой Зоне. Только странно, что он здесь без ствола шастает. И непонятно, с чего бы это так напрягся старший группы, автомат на безоружного гостя направил, того и гляди стрелять начнет.

— Ну, здравствуй, Корень, — негромко произнес ночной гость. — Не думал я, что ты решишься вернуться сюда. Сны замучили? Такс невинно убиенный по ночам приходит?

— Есть такое дело, контролёр чертов, — процедил сквозь зубы старший группы, не сводя ствола «Вала» со лба гостя. — Знаю, что тебя убить нельзя, так, может, договоримся? Уже и днем его голос слышу, а ночью так вообще труба. Только в активной Зоне немного отпускает…

— Знаю, — кивнул гость, поглаживая длинными пальцами кончики языков пламени, тянущиеся к нему из сердца костра. — Но вряд ли чем помогу. Я писатель, а не контролер. Ты убил начинающего автора, и не я, а Зона мстит тебе. Несозданные локации, неродившиеся сталкеры, непереродившиеся жители Зоны, которых вы зовете мутантами и которых убиваете без пощады, — это они зовут тебя. А мертвый Такс всего лишь знакомый тебе образ, который генерирует ноосфера…

— Брешешь, мразь! — взревел Корень. — Это твоя работа!

Его «Вал» коротко прошелестел, выплюнув огненный пунктир, но ночной гость лишь отмахнулся от пуль, словно от стаи назойливых псевдомух. «Отмычка» с ужасом наблюдал, как в полуметре от его ботинка в землю ткнулся свинцовый цилиндрик. И как почти одновременно с его падением вокруг обоих сталкеров приникла к земле серая трава Зоны, приминаемая не пойми откуда взявшимся ветерком. Который через мгновение превратился во вполне ощутимую воздушную спираль.

Корень и его «отмычка» стояли внутри медленно вращающихся «Воронок». Молодой парень ошеломленно наблюдал, как из закушенной от бессильной ярости губы Корня на рыжую бороду медленно стекает темная капля крови. Он даже не успел удивиться, почему его тело до сих пор не разорвано на куски, когда его ушей коснулся тихий голос.

Отделенный от сталкера прозрачной воздушной спиралью, по ту сторону аномалии стоял ночной гость. И что-то говорил.

— Ты, правда, хочешь стать писателем? — наконец дошли до мозга сталкера слова страшного человека в черном пальто.

Парень судорожно кивнул.

«При чем здесь…»

Но неродившуюся мысль прервал голос, ставший гораздо лучше слышным после того, как от легкого шевеления длинных пальцев аномалия сама собой растворилась в воздухе.

— Я научу тебя всему. Зоне нужны новые таланты. Ее эволюция не должна умереть в рамках старых романов, которые хранит ноосфера. Такие, как ты, напишут новые книги о Зоне, и тогда она изменится. К добру или к худу — неважно, главное, что Зона станет другой. Ведь сюжет, который не меняется у неизбежно умирает, как и любой другой мир, который рано или поздно становится неинтересен живущим в нем людям…

До «отмычки» слабо доходили слова писателя, да и немудрено — вряд ли кому-то когда-либо приходилось побывать в центре «Воронки» и остаться в живых. Поэтому он, по инерции продолжая стоять навытяжку, лишь наблюдал, как человек в черном повернулся к нему спиной и медленно подошел к крутящемуся вихрю у внутри которого замер Корень, судорожно прижимающий к себе бесполезный автомат.

— Ты же знаешь, что меня невозможно убить ни миной, ни пулей, — устало произнес человек в черном пальто. — На что ты надеялся, когда шел сюда?

Корень молчал.

— Но ты привел ко мне ученика, — продолжал писатель. — И я не думаю, что ты всю жизнь мечтал превратиться в снорка или в какой-нибудь артефакт. Поверь, это очень больно. Поэтому я дарю тебе возможность сделать последний выстрел. Помнишь, как умер Такс? Вижу, помнишь… Ты умрешь так же. Приставь дуло автомата к подбородку и…

Неожиданно писатель вздрогнул, словно ему вдруг стало очень холодно. Удивление на его лице сменилось гримасой боли. Он застонал, медленно опустился на колени, после чего рухнул лицом в траву. Его длинные пальцы еще некоторое время скребли землю, словно щупальца умирающего кровососа, но это продолжалось недолго. Через несколько мгновений человек в черном затих, а вместе с ним умерла и вторая «Воронка», внутри которой стоял Корень. Лишь два идеальных круга примятой травы напоминали о том, что чья-то злая воля может порождать столь противоестественные аномалии.