Стас Северский - Историк

— Мы справимся и без вас, Лей. Вы свободны. Идите.

Лей положил руку на плечо, развернулся и вышел… Как только дверь закрылась за ним, я услышал знакомый смех, склонившегося над моим плечом Радеева…

— Мне, видимо, не суждено увидеть весь процесс! Этот ваш Стаг — генерал с замашками главкома! На меня и ваш главком так не замахивался!

— Наш главком, Радеев? Вы здесь, и правда, с позволения нашего главкома?

— Не разочаровывайте меня… Не мог же я пренебречь его позволением… Даже нам для получения пропуска к вам нужен его прямой приказ… Да и без его поддержки мне было бы не вырваться от вашего заносчивого генерала… Но это не важно. Сейчас важен только этот человек — только эти коды, которые скоро станут человеком…

— Вы правы, Радеев. Скоро разум этого человека обретет знания — высшую память, коды которой мы передадим заводской технике прямо сейчас.

— Такой ответственный момент — я рад, что застал его… Но я все равно огорчен, что пропустил начало… хотя бы к концу я не опоздал… Я стану свидетелем действительно выдающегося события…

— Мы каждый день пишем коды сотен человек, каждый день подключаем к жизни сотни людей…

— Прошедших контроль…

— Конечно, тщательно проверенных на каждом уровне контроля людей.

— А этот человек? Ему не оказано некоторого снисхождения?

— Стаг поставил подпись.

— Не сочтите за недоверие… Нет, я только проявляю заботу — скажем, дружеское беспокойство, ведь ваш генерал… Он же так занят, что ему не достает времени для внимательного изучения документации, нуждающейся в его подписи. А сейчас, а сегодня… Я отнял у него столько времени… Я и вовсе не оставил ему возможности уделить внимание содержанию отчетного документа, подписанного им при мне… в моем присутствии…

Я резко обернулся к нему, занося руку над панелью управления, но не отменил задачу, не опустил руки, замершей в воздухе… Радеев крепко сжал мою руку, отводя от панели управления, и я поднял на него глаза, впервые видя его истинное лицо — его холодные глаза, не осматривающие снаружи, а смотрящие внутрь… Радеев переменил эту холодность, дав мне вдоволь на нее насмотреться, на видимую веселость…

— Задача запущена… Сейчас ваши замыслы приведут в исполнение… Позвольте мне отправиться на завод с вами…

— Вы не спуститесь на подземный завод с нами, Радеев.

— А кто мне запретит? А кто мне не позволит? Покажите мне, я его — попрошу, и он — согласится…

— Зачем вы спрашиваете у меня разрешения пройти на завод, если ставите меня перед фактом вашего присутствия на заводе?

— Ну я же надеялся на другой ответ… Я надеялся, что вы не пренебрежете правилами приличия… Но мои надежды не оправдались… И теперь оправдываться придется вам…

— Не надейтесь и на это. Жаль, но я вынужден вас огорчить — все ваши возлагаемые на меня надежды такого рода напрасны.

— О нет… Ваши выводы поспешны… У вас еще нет убедительных доводов… Просто, вы еще не знаете всех моих надежд и ожиданий, связанных с вами… А я вам не скажу — знаете же, что мечта не сбудется, если о ней рассказать заранее…

Я подозвал Шлака, как только мы вышли из первого блока научного управления.

— Шлак, сделай все, чтобы Радеев до активации этого офицера в этот блок ни ногой не ступил.

— А как я могу сделать это, Грабен?

— Отвлеки его… Укуси, к примеру, — я разрешаю…

— Я не стану его кусать — он меня на свалку отправит.

— Никуда он тебя не отправит, Шлак. Я за тебя постою.

— Нет, Грабен. Во-первых, он со мной всегда здоровается, а во-вторых, — он и не подумает заходить в блок активации до того, как этот офицер откроет глаза. Ты разве еще не понял, что он — провокатор, который всеми силами устраняет у тебя с пути всех, кто не позволяет тебе сходить с ума и творить страшные вещи?

— Я знаю, что он — провокатор, Шлак. Перед ним, как и передо мной, стоит своя задача, которую он исполняет, не гнушаясь беспринципностью. Он старается довести меня до предела, перейдя который я предоставлю ему доказательства, свидетельствующие против меня неоспоримо. А я этот предел переходить не намереваюсь и не собираюсь давать ему даже ерундовых зацепок.

— Он не такой дурак, чтобы считать тебя дураком. Он прекрасно понимает, что ты не проколешься, как бы он тебе нервы ни трепал, и не провалишь своего плана, как бы он тебя к провалу ни толкал. Ты нарушаешь правила, но так, что к тебе не придерешься. И с этим Радееву ничего не поделать.

— Думаешь, он понимает, что у него не выйдет подловить меня? Тогда что он здесь, по твоему мнению, делает?

— Не знаю, Грабен. У меня дальше мысли никак не идут.

— И у меня, пока еще, мысли дальше не идут… Но рано или поздно у него сдадут нервы, и он выдаст себя…

— Грабен, ты еще коварнее этого Радеева.

— Возможно, Шлак. Я могу обойтись и без этой беспрестанной смены лиц, и без этой бесконечной лжи…

— Здесь я с тобой не соглашусь, Грабен. Ты лжешь, как он, но — молчанием, а не словами.

— Все верно, иногда простое молчание результативнее изысканной лжи.

— Ты обманываешь других, обманывая — себе. И лица ты меняешь не снаружи, а — внутри. Поэтому, никто не может этого обмана обнаружить.

— И это верно.

— И ты сам не можешь отличить этого вранья от правды. Ты обманываешь всех так убедительно, что сам убеждаешься в этом обмане, как в истине.

— Нет, Шлак, с собой я честен.

— Тогда ты — жесточайший человек на свете.

— Откуда такой вывод?!

— Оттуда — из головы, Грабен. Я знаю, что ты не дурак. И я не могу свалить все на твою несообразительность. И ты утверждаешь, что не обманут другими или собой. Из этого я делаю вывод, что ты поступаешь осмысленно. А из этого я делаю вывод, что ты просто — жесток, как никто другой!

— Глупый ты «щенок»!

— Просто, ты несешь нелегкую ответственность! И когда ты свалишь ее со своих плеч, — она сомнет сотни людей, тысячи. Твоя ответственность упадет с тебя, как бомба, брошенная с тяжелого бомбардировщика, Грабен.

— Сейчас ты убедишься, что это не так, что, совершив это великое деяние, я подниму груз, давящий всех нас.

Шлак скрипнул веком, резко закрывшим его треснутый глаз…

— У меня из-за тебя нервные тики начались. Надеюсь, Радеев этого не заметит.

Радеев, оставленный мной на Хэварта, отстал, задержанный моим верным капитаном, но нагнал меня, как только Шлак прервал передачу…

— Хэварт рассказал мне про ваших кошмарных «собак», которые меня крайне интересуют… И у меня появились вопросы…