Василий Головачев - Пропуск в будущее

– Надо уходить…

– Куда теперь, супермен? Мы уже убедились: нас везде стерегут.

– Есть идея…

Дракон сделал прыжок и перелетел на другую скалу, ближе к людям.

– Давай свою идею, только покороче. Эта зверюга жаждет познакомиться с нами.

– Мы с Дашей пытались пробиться в будущее.

– И что?

– Нам не удалось. В две тысячи пятидесятом нас остановила мембрана Предела.

– Могли бы и не пытаться, – насмешливо скривил губы Панов-первый. – Ещё никому из моих знакомых не удавалось пройти этот барьер. Возможно, он олицетворяет собой границу сноса, за которой Регулюма уже нет. Метакон стёр его.

Дракон перепрыгнул на другую скалу.

– Можно попытаться ещё раз.

– Зачем? Только потеряем время.

Дарья-первая умоляюще сжала кулачки.

– Давайте рискнём! Что вам стоит?

Панов-первый посмотрел на неё, перевёл взгляд на Дарью-вторую. Та сжала его локоть, проговорила низким голосом:

– Идём все вместе. Ведь мы ничего не теряем.

Двойник заколебался.

Дракон снова прыгнул.

– Хорошо, поехали, – уступил Панов-первый. – Но лучше сразу подумать о другом маршруте, если нас завернут.

Беглецы сдвинулись теснее.

Дракон взлетел в беззвёздное небо этого странного мира, но люди уже исчезли с вершины скалы, и зверь только лязгнул зубами страшной пасти, опускаясь на то место, где они стояли. Затем очертания его фигуры поплыли, исказились, он распался на струи тумана, удивительно напоминавшие человеческие фигуры, и пропал.

Человеческий язык беден по сравнению с теми запасами информации, которые хранит космос, и не в состоянии описать возможные формы материи. Он не способен описать даже человеческие эмоции и ощущения. Пример – тхабс. В принципе это и в самом деле процесс, а не физический объект или энергетическое поле. Его можно только возбудить, создать, инициировать, включить, вовлекая материальные структуры в некое подобие движения. Поэтому все доступные человеку сравнения, такие как колодец, бездна, тоннель, линия, струна и так далее, не отражают его сути. Но Стас (мысль мелькнула мышонком и исчезла) привык называть тхабс «колодцем» и привычно распорядился своим экстрасенсорным зрением, чтобы оглядеться внутри этого «колодца» и выйти из него в нужном пространстве – и времени.

Время он выбрал с избытком – две тысячи сто первый год по земному летоисчислению, пространство – с точными представлениями о переходе на земной уровень Регулюма: Антарктида, южный полюс. Понадеялся, что уж здесь-то никто не догадается устроить засаду, и на всякий случай приготовился к удару о невидимую упругую преграду – мембрану Предела. Так было, когда они с Дарьей попытались пересечь границу времён.

Но удара не последовало.

В глаза брызнул яркий солнечный свет.

Беглецы шагнули из темноты на ровную белую площадку, показавшуюся им ледяным полем, и растерянно завертели головами, разглядывая непривычный и неожиданный пейзаж.

Они стояли не на льду!

Это была вершина высокой башни, накрытой прозрачной крышей, форма которой напоминала ротонду. А внизу располагался город, который, по представлениям людей, не мог располагаться на Антарктическом материке.

Впрочем, городом это текучее, непрерывно изменяющееся разнообразие форм назвать было трудно. Равно как и снежно-ледяным полем. Лишь изредка в кипучих всплесках полупрозрачных струй и светящихся геометрических фигур на мгновение показывалось какое-нибудь здание, привычное глазу, и тут же растворялось в бесшумных танцах и хороводах других фигур.

Яркий, насыщенный намёками на геометрически правильный городской ландшафт, пронизанный живыми линиями и потоками, бурлящий непонятной жизнью – калейдоскоп!

– Что это? – спросила Дарья-первая, почти не дыша.

– Эфемерида, – раздался за спинами мужчин спокойный хрипловатый голос.

Как ужаленные, они подскочили, обернулись, с похвальной быстротой загородив подруг собой.

На них с лёгкой ироничной усмешкой смотрел седой старик в серебристом плаще, который то и дело дымился и начинал превращаться в одежду другого фасона и кроя, но трансформация эта не имела завершения, и плащ оставался плащом.

– Дервиш! – проговорил Панов-первый с недоверием. – Вот так встреча! Здравствуйте.

– И вы будьте здравы, роднокровники. С тобой мы виделись, друже, а это твой виртуальный братец? Он же – носитель опыта. Не так ли?

Стас поклонился, чувствуя в себе разительную перемену: показалось, что кровь закипела, голова наполнилась немыслимым светом знания, а тело превратилось в сгусток энергии.

Панов-первый с недоумением покосился на него, снова обратился к старику:

– Что значит – носитель опыта? Какого опыта?

– Он знает.

– Поясните.

– Захочет – расскажет сам.

Панов-первый смерил Стаса подозрительным взглядом.

– О чём он?

Стас молчал. Потому что внутри него проснулся… нет, не эйконал, не информационный контент – комба Ста-Пан!

Дервиш усмехнулся, разглядывая любопытные и смущённо-нетерпеливые лица девушек, выглядывающих из-за спин мужчин.

– Не прячьтесь, красавицы, я не кусаюсь.

Обе Дарьи встали рядом с друзьями. Дервиш лукаво прищурился:

– Такими я вас и представлял.

– А кто вы? – решилась на вопрос Дарья-первая.

– Человек.

– Нет, я имела в виду… вы из СТАБСа?

– Ах, это… да какая разница, милые мои? Я имею возможность не иметь определённой должности и не выполнять конкретной функции.

– Он Ангел, – пробормотал Панов-первый, продолжая разглядывать лицо Стаса.

– Ангел?! – в голос воскликнули обе Дарьи.

– Ну, не в мифологическом и уж совсем не в библейском смысле, – качнул головой старик. – Можете называть меня этик-мнемором первого уровня, если говорить об уровне осмысления.

– Осмысления чего?

– Замысла Творца, разумеется. Но это очень длинная история, сегодня вам её не осилить.

– Тогда скажите, пожалуйста… вы назвали город эфемеридой, – Дарья повела плечиком, указывая на текучий пейзаж под башней, – что это означает? Или это название города?

– Эфемерида прежде всего – возможное состояние какого-либо объекта или процесса. Вы же видите эфемеридный аттрактор будущей Антарктиды.

– Что такое аттрактор?

– Подожди, Даша, – остановил девушку Панов-первый, в упор глянул на Дервиша. – Нас пропустили в будущее… если я правильно понял…

– Правильно, здесь сейчас течёт две тысячи сто первый год.

– Значит, пропустили. Почему? Раньше никому не удавалось пройти в будущее дальше две тысячи пятидесятого года.

– Потому что вы достигли определённого состояния, которое можно охарактеризовать одним словом – мера. Люди не зря придумали поговорку: всему нужна мера. Этому же слову соответствует и другое – МЕРА, то есть Метаэтика Равновесия, которая поддерживается в регулюмах Законами Творца. В ваших силах подняться и до её высот.