Константин Радов - Миноносец. ГРУ Петра Великого

– Спасибо, Иван Михайлович, это не очень важно – за приданым не гонюсь.

– Не гонишься – ладно. И от приданого не бегай: глядишь, пригодится. У тебя самого-то сколько дворов?

– С полтыщи будет. Но главный доход не от них. На заводе каждый работник приносит раз в двадцать больше, чем на пашне. О заморской торговле уж и не говорю.

– Умен, зятек! – Головин дружественно похлопал меня по плечу, подобно как лошадиный знаток и ценитель ласкает доброго коня. – Я когда жил в Венеции, обсервацию сделал: у вас не то что купец – хоть воинский человек, хоть даже поп – денежку к денежке все прибирать умеют. Видно, порода такая. Наши-то не шибко поверили, когда ты в кумпанство звал, а теперь локти кусают!

– Пусть хоть до плеч отгрызут: мне их денег уже не надобно. Своими обернусь. Нынешний год первый, когда прибытки больше затрат выйдут. Насколько, пока трудно сказать – но больше. В скором времени рассчитываю тысяч на сто годового дохода: это между нами по секрету, не для разглашения.

– Само собою, не для чужих, по-родственному. А то ведь завистников кругом – Господи помилуй!

Расстались, довольные друг другом. Однако уже на следующий день будущий тесть меня весьма огорчил, отложив свадьбу на лето, до Петрова дня. Дело в том, что среди людей, столь близко стоящих к трону, ни один брак не совершается без высочайшего благословения, а признаком особой милости считают личное присутствие государя за праздничным столом. Но Петр, как назло, собрался в Ливонию: Иван Михайлович точно разузнал через Макарова, что к Фоминой неделе он не вернется. Дальше вступали в силу плохо понятные мне ограничения, диктуемые православным календарем. Отказаться же от милости, положенной по чину, обер-сарвайер не хотел и даже не мог: это вызвало бы подозрение в ослаблении его позиций и атаки многочисленных врагов, желающих потеснить фаворита.

Сказать, что я был недоволен, – означает выразиться слишком мягко. Порожденные сим расстройством сантименты вместе с размышлениями о несправедливостях, сделанных поморским купцам, образовали прямо-таки адскую смесь. Немедленно надерзить государю не получилось только потому, что Его Величество по нездоровью не принимал никого (поездка в Ригу откладывалась, с риском не успеть до распутицы). Вся политика России в последнее царствование рисовалась моему разгоряченному разуму нагромождением ошибок и упущенных возможностей. Разве что цель правильная – пробиться к морям. Но оптимальный порядок действий вывернут наизнанку. Успешное завоевание балтийских берегов еще не говорит о правильной стратегии: просто, биясь лбом об стену, мы наконец ее пробили. Сила есть – ума не надо. По уму, начинать следовало не с войны, а с увеличения народного богатства. Создать флот на Белом море (в правильном порядке: сначала коммерческий, потом военный) и лет двадцать (или сколько шведы позволят) год от года наращивать вывозную торговлю. Когда русский лес, смола и железо были бы способны полностью заменить на европейских биржах шведские товары, а военный флот превзошел неприятельский – вот тогда настало бы время для войны. В прочном альянсе с Данией, чтоб наглухо закрыть море шведам. Их внешние владения, от Бремена до Финляндии, оказавшись разобщены с главной частью королевства, пали бы, как спелые яблоки с веток, – только потряси.

Война, затянувшаяся на двадцать лет, невыгодна даже победителю. Она должна быть короткой и сокрушительной, иначе не стоит затевать. Господство на море позволило бы вывести из игры превосходную шведскую армию, не вступая в баталию с ней: просто запереть на родном полуострове. Действуя спокойно, без надрыва, не на пустом месте – в строении флота можно было добиться гораздо больших успехов с гораздо меньшими издержками. Уж не говорю о заморской торговле. Мне не потребовалось долго гостить в Архангельске, чтобы оценить различие тамошних мужиков с жителями иных губерний. Народ вольный, деятельный, и грамотных очень много. Если их правильно использовать – пожалуй, из каждого третьего шкипер выйдет. Ну, а недостающих матросов можно из внутренней России пригнать и выучить.

Конечно, беломорская зима составляет проблему для мореплавания, но сие решается подбором союзников, располагающих удобными портами в более гостеприимных широтах. Против турок такой подход тоже позволяет прелюбопытнейшие диспозиции построить.

Через несколько дней, смирившись с задержкой свадьбы и остудив раздражение, я начал готовить аргументы в защиту архангелогородцев. Однако не успел отточить словесное оружие. Царь меня сам вызвал. Нехорошее предчувствие томило перед аудиенцией: как бы в Азов не послал, не нравится мне эта срочность!

Знакомый по Пруту гвардейский офицер встретил в приемной.

– Как государь?

– Грозен. – Гвардеец сделал сочувствие на лице.

И в самом деле, Петр даже не соблаговолил ответить на приветствие, начав с раздраженного упрека:

– Я тебе что указал?!

Плохо выглядит. Кожа нездорового оттенка, мешки под глазами. Судорога корежит сильней обычного. Тень страдания на лице, как у людей, измученных болью и плохо верящих в избавление, даже когда недуг уходит.

– Прошу прощения, Ваше Величество мне много всего изволили указывать.

– Вспомни, чего не исполнил. Был разговор, чтобы в ландмилицию беглых не брать?! А ты что полковникам пишешь?!

Петр поднимает и встряхивает тощенькую пачку бумаг, трепещущую в его руке, будто от страха. Кто-то серьезно за меня взялся: это оригиналы, не так давно отправленные на юг. Издали вижу, что почерк моего секретаря.

– Я и пишу, чтобы не брали. Только мгновенно остановить людской поток нельзя. Крестьяне бросают или распродают дворы и посевы, прибывают в линейные поселения на одной телеге, с семьями, с малыми детьми. В ноябре месяце, на зиму глядя! Просто взять и завернуть оглобли – перемрут к чертовой матери. Приходится давать временный приют, а чтобы в ожидании владельца или его приказчика даром хлеба не ели – ставить в работу.

– Ловко у тебя выходит: этих на шахты, а с шахт в полки переводишь? Тех – что, указ не касается?!

– Государь, те отрабатывали под землею урочный срок. С позволения и от имени Вашего Величества им обещано после сих трудов причисление к полку, с зачетом в рекруты. Отказать теперь было бы несправедливо, ибо контракты с ними заключены прежде последнего повеления Вашего.

Солдаты внутренней стражи, застывшие у дверей, старательно делают отсутствующие физиогномии. Такой циркус нечасто случается: мало кто смеет спорить с Петром. Надо бы как-нибудь его отвлечь. Ввернуть мимоходом фразу о своей помолвке? Он любит женить и сватать. Нет. Не хочу. Слишком много грязи в его отношении к женщинам. Буду терпеть, пока выговорится и остынет. Впрочем, царский гнев пока что накаляется, а не остывает.