Виктор Ночкин - Пищевая цепочка

Будда так и не осмелился подняться к выходу, он отступил в глубину подвала и присел за опрокинутым столом. Ему потребовалось все искусственно тренированное хладнокровие и привычка к самоконтролю, чтобы не поддаться панике и действовать осмысленно. Правда, полностью овладеть своими чувствами не удалось — например, он так и не решился погасить лампочку. Понимал, что Твари, которая заглянет снаружи, из темноты, он будет отлично виден, но не сумел заставить себя. Древний, тысячелетний страх темноты пересилил волю современного человека.

Тварь стряхнула ржавые железяки и поднялась на ноги. Две конечности оказались выведены из строя, у одной был раздроблен пулями сустав, другая сломалась при падении. Поэтому несколько минут ушло на то, чтобы крысиный мозг скоординировал порядок движения на шести лапах и научился держать равновесие. По нервным окончаниям Твари побежали сигналы — нарастить жесткие мышечные образования в поврежденных местах, с тем чтобы выведенные из строя конечности можно было использовать. Гораздо сложнее оказалась работа по восстановлению человеческой части. Голова Сержа так и осталась свернута набок, но мозг функционировал, и руки худо-бедно слушались приказов. Будь Тварь способна удивляться, она непременно поразилась бы тому, с какой легкостью можно изувечить и вывести из строя тело Homo sapiens. Но удивление было ей неведомо, Тварь приняла к сведению новую информацию и скорректировала алгоритм поведения. Теперь она станет еще тщательнее беречь хрупкие придатки на хребте.

Восстановив контроль над телом, Тварь шагнула к освещенному дверному проему, попробовала протиснуться внутрь. Сперва пролезли голенастые конечности, потом — плечо. На этом возможности оказались исчерпаны. Массивное тело не могло проникнуть в отверстие.

Будда изнутри наблюдал за усилиями противника. Он подозревал, что огромное чудище не просто так лезет в узкий проем, и опасался, что оно имеет некий план, некие неизвестные ему, Будде, возможности. Толстяк истекал потом от страха и волнения, но не сводил глаз с шевелящихся на входе конечностей… Вот Тварь отступила из проема, медленно подтянула лапы… Дверь с гулким грохотом захлопнулась. Снаружи раздались скрежет, стук, глухие удары… Металл стучал о дверь — Тварь заваливала выход из убежища обломками стеллажей, чтобы пленник не смог отворить дверь.

Потом грохот стих, и тишину нарушали лишь скребущие звуки — копыта царапали бетонное дно ямы. Будца не решался приблизиться к лестнице, сидел, скрючившись, за опрокинутым столом и стискивал автомат. Он не видел, как Тварь встала на дыбы, закинула пару ног на бетонный борт, осторожно подтянула тело поближе, продвинула конечности дальше… Потом еще одна пара ног оперлась о грунт наверху, Тварь оттолкнулась от бетона, болтающиеся под брюхом собачьи лапы зацарапали по стене, помогли перевалить тяжелую тушу — Тварь поднялась над откосом и встряхнулась.

Будда с подозрением прислушивался к звукам снаружи, даже рот приоткрыл от усердия… Когда его ПДА пискнул, свидетельствуя о том, что поступила почта, толстяк едва не подпрыгнул от неожиданности — так ударил по нервам негромкий звук.

Будда вытер взмокший лоб, уставился на собственную ладонь, вытер пальцы о куртку и открыл мейл. Адрес отправителя был ему неизвестен. «Будда, как ты там? Держишься? Мы идем к схрону. Слепой».

— «Я в порядке. Сволочь завалила дверь снаружи, выбраться не могу. Похоже, она ушла», — прочел Слепой вслух. — Ну, что будем делать? Прямо к схрону?

Сталкеры переглянулись. Никто не решался взять на себя ответственность и предложить план действий. Слепой смотрел на спутников, луч фонарика скользил по лицам. Сталкеры опускали глаза и отступали в тень. Наконец Очкарик пробурчал:

— Вроде ты у нас за старшего был, ты и решай. Как скажешь, в общем.

— Тоже, нашли командира… — Слепой вздохнул. — Ладно, буду командовать, хотя учтите, это стоит мне немалых усилий! Шура, я думаю, тебе бы лучше нас издалека страховать. Учитывая твои таланты.

— Да я бы того… я ж не против, да в такой темноте — что я могу?

— Да, это верно. Темно, как у бюрера в… у бюрера подмышкой, в общем. О, идея! — Слепой скинул рюкзак, торопливо пошарил в нем и вытащил ПНВ. — Сможешь с такой штукой стрелять?

— Приходилось. — В темноте Слепой не видел лица снайпера, но догадался, что тот улыбается. — Давай прибор. Только мне бы позицию выбрать, чтоб деревья не застили.

— Там у входа «жарка» была, — подал голос Толик. — Давайте пройдем, покуда тварь не появилась. Я помню, «жарку» издалека было видать. Как увидим, так и…

— Залезу на дерево повыше, — закончил Очкарик.

— Может, нам фонарики потушить? — деловито предложил Моня.

— Вряд ли это поможет. Идем, — позвал Слепой.

Группа продвинулась на несколько сотен метров, все то и дело поглядывали на ПДА — точка с координатами схрона медленно смещалась к центру экрана, они были почти у цели. Наконец Толик разглядел за деревьями знакомое свечение. Сталкеры остановились, стали оглядываться. Тонкие лучи фонариков скользнули по кругу, вырывая из темноты стволы деревьев и корявые ветви кустарника. Все здесь было тонким, изломанным, в неярком свете лес казался неестественным, напоминал рисунок углем на шершавой серой бумаге.

— Вот это годится. — Шура указал на корявый разлапистый клен, голый, лишенный листвы. — Помогите взобраться… и гранату возьми, Слепой. Мне на дереве она ни к чему.

Очкарика подсадили, он вскарабкался на ветку, ему подали рюкзаки, чтобы дальше двигаться налегке… Наконец снайпер растворился в ночной темноте. Сверху свалились обломанные сучья, Очкарик похрустел во мраке, устраиваясь поудобнее, потом объявил:

— По-моему, там что-то движется. Слепой задрал голову, луч его фонаря мазнул сплетение веток, нащупал ботинки снайпера.

— Ты точно видишь?

— Далеко очень, не разобрать толком, — неуверенно отозвался Шура, — за «жаркой», там, в лесу… Трудно сказать, я ж в ПНВ смотрю, он искажает.

— Если мы выходим к схрону со стороны «жарки», то вход не здесь, — сказал Толик. — Тварь ко входу напрямик чешет. Интересно, зачем уходила-то?

— Скоро узнаем, — бросил Моня.

— Или не узнаем, — поправил Слепой, — тут есть два варианта. Вообще-то я думал, она должна нас издалека учуять. Шура! Шура, Очкарик, слышишь? Эта тварь не свернула, не остановилась? Как она себя ведет?

— Да я вообще не уверен, что вижу ее, — отозвался снайпер.

— А нас видишь?

— Вас вижу, но не слышу ничего умного. Что дальше делать будем?

— Давайте подождем, пусть эта скотина вниз спустится, — предложил Толик. — Схрон в яме, края бетонные. Она спустится, а тут мы и нагрянем. Внизу-то она не так страшна, а?