Сьюзен Коллинз - Рождение огня

На подступах к дереву Дельф предлагает, чтобы я шла в голове нашего маленького отряда.

— Кэтнисс слышит силовое поле, — объясняет он Джоанне и Бити.

— Слышит силовое поле? — изумляется Бити.

— Только тем ухом, которое восстановили капитолийские лекари, — поспешно говорю я. Подумать только, кого я собираюсь провести этой сказкой — Бити! Он-то, конечно же, помнит, как сам показал мне способ распознать силовое поле, к тому же знает, само собой, что силовые поля услышать нельзя. Но как бы то ни было, свои вопросы по этой теме он оставляет при себе.

— Ну, тогда, конечно, пусть Кэтнисс идёт впереди, — говорит он после паузы, во время которой протирает запотевшие очки. — С силовыми полями шутки плохи.

Не узнать дерево, в которое ударяет молния, нельзя — оно башней возвышается над другими. Я срезаю гроздь орехов и прошу других подождать, пока сама медленно взбираюсь вверх по склону, швыряя орехи впереди себя. Но я почти сразу же различаю силовое поле, даже раньше, чем об него ударяется орех — оно всего метрах в пятнадцати. Мои глаза, обшаривающие заросли прямо по курсу, мгновенно выхватывают волнистое «окошко» — высоко вверху справа. Я бросаю орех перед собой и слышу шипение — значит, поджарился.

— Всего лишь оставайтесь ниже нашего дерева, и всё будет в порядке, — предупреждаю я остальных.

Мы распределяем обязанности. Дельф охраняет Бити, пока тот исследует ствол, Джоанна извлекает из других деревьев воду, Пит собирает орехи, я охочусь поблизости. Похоже, что древесные крысы не боятся людей, так что я легко и быстро добываю три штуки. Рёв десятичасовой волны напоминает мне, что пора возвращаться. Вернувшись к своим сотоварищам, я свежую добычу. Затем провожу по земле черту в паре метров от силового поля — чтобы никто, зазевавшись, ненароком не угодил в него, и мы с Питом усаживаемся поджаривать орехи и кусочки крысиного мяса.

Бити по-прежнему ковыряется у дерева; что он там делает — ума не приложу. Вроде что-то меряет. В один прекрасный момент он отщипывает кусочек коры, подходит к нам с Питом и швыряет свою щепку в силовое поле. Та отлетает и падает на землю. Некоторое время она тлеет, потом возвращается к своему прежнему цвету.

— Ну что ж, многое становится ясным, — говорит Бити. Я бросаю взгляд на Пита и не могу удержаться, чтобы не прыснуть, потому что ничего не становится ясным — никому, кроме Бити.

В этот момент до наших ушей доносится постепенно набирающий силу щёлкающий звук. Он приходит из сектора, смежного с нашим. Значит, пробило одиннадцать. Щёлканье гораздо громче в джунглях, чем на берегу, где мы слышали его накануне. Мы сосредоточенно прислушиваемся.

— На машины не похоже, — решительно говорит Бити.

— Я думаю, это какие-то насекомые, — соглашаюсь я. — Жуки какие-нибудь.

— Что-то с клешнями, — добавляет Дельф.

Звук нарастает, словно наши тихие разговоры подсказали ему, что здесь есть чем поживиться. Что бы там ни щёлкало, уверена, что ему ничего не стоит в несколько секунд снять всё мясо с наших косточек.

— Нужно убираться отсюда по-добру по-здорову, — говорит Джоанна. — До светопреставления остаётся меньше часа.

Однако далеко мы не отходим. Всего лишь до такого же точно дерева в секторе кровавого дождя. Мы устраиваем что-то вроде пикника: рассаживаемся, угощаемся тем, что добыли в джунглях и ждём удара молнии, означающего, что наступил полдень. Когда щёлканье начинает стихать, Бити просит меня забраться повыше в крону. Оттуда я вижу, как ударяет молния, ослепительная даже в ярких лучах солнца. Всё «наше» дерево охвачено ярким бело-голубым свечением, заставляющим окружающий воздух трещать электрическими разрядами. Я соскальзываю вниз и рассказываю Бити о своих наблюдениях. Бити, кажется, доволен, хотя мой доклад не отличается особой научностью.

Мы кружным путём возвращаемся на берег десятичасового сектора. Песок, гладкий и мокрый, как будто вылизан недавней волной. Всю вторую половину дня Бити занимается своим проводом, а мы по большей части бьём баклуши. Поскольку это его оружие, а мы, все остальные, должны всецело полагаться на то, что он владеет им в совершенстве, то у всех возникает забавное чувство, будто нас пораньше отпустили из школы.

Поначалу мы все по очереди подрёмываем в тени крайнего ряда деревьев, но ближе к вечеру все возбуждены и не находят себе места. Мы решаем, что раз нам больше не придётся лакомиться морской живностью, то надо напоследок устроить себе праздник живота. Под умелым руководством Дельфа мы ловим трезубцем рыбу и собираем моллюсков, даже ныряем за устрицами. Это занятие нравится мне больше всего, и не потому, что я большая любительница устриц. Я ела их всего один раз, в Капитолии, и не в восторге от этих сгустков соплей. Просто в глубине, под водой, так здорово, так волшебно-красиво, как будто находишься в другом мире. Вода кристально прозрачна, в ней носятся стайки яркоокрашенных рыбок, а песчаное дно всё усеяно диковинными морскими цветами.

Джоанна стоит на часах, а мы — Дельф, Пит и я — чистим и сортируем свою добычу. Пит как раз ухитрился открыть устрицу и издаёт лёгкий смешок:

— Эй, вы только гляньте! — Он показывает нам прекрасную сияющую жемчужину размером с горошину. — Ты знаешь, — с совершенно серьёзной миной обращается он к Дельфу, — если на уголь как следует надавить, он превращается в жемчуг!

— Не мели ерунды, — пренебрежительно бросает Дельф. А я сгибаюсь пополам от смеха, вспомнив как эту самую ерудну молола Эффи Бряк, представляя нас капитолийской публике в прошлом году, когда нас ещё никто не знал. Дескать, мы — это уголь, под бременем нашего тяжкого бытия ставший жемчугом. Красота, выросшая из страдания.

Питер промывает жемчужину в воде и преподносит мне: «Это тебе». Я держу её на раскрытой ладони и любуюсь радужными переливами, которыми она играет в солнечных лучах. Конечно, я принимаю подарок. Недолгие оставшиеся часы моей жизни она будет со мной. Последний подарок Пита. Единственный, который я могу принять без возражений. Может, она придаст мне сил в самый решающий момент...

— Спасибо, — говорю я, зажимая жемчужину в кулаке. Я твёрдо смотрю в синие глаза человека, который отныне будет моим главным противником, человека, который будет спасать мою жизнь любой ценой. И мысленно я обещаю себе, что из его планов ничего не выйдет.

Веселье исчезает из этих глаз, и они так пристально смотрят в мои собственные, как будто хотят проникнуть в самую потаённую глубь моих мыслей.

— Медальон не подействовал? — спрашивает Питер, хотя Дельф сидит тут же, рядом. И весь Панем может слышать его слова. — Кэтнисс?