Джек Чалкер - Бег к твердыне хаоса

Кроме, конечно, Ган Ро Чина, который мог видеть в статуе лишь уродство с эстетической точки зрения.

– Почему вы остановились? – недоуменно спросил он. – Это же просто скульптура!

Они медленно пошли дальше по дорожке, возглавляемые капитаном, но не успели еще приблизиться к статуе вплотную, как Криша вскрикнула:

– Стойте!

Он остановился и с удивлением обернулся к ней.

– Что такое?

– Эта тварь пошевелилась! Клянусь вам!

– У статуи есть разум, капитан! – подтвердил Морок. – Не могу объяснить как, но я чувствую это.

В мозгу у Криши промелькнула догадка:

– Помните наш сон? Там были те же цвета, и та же злоба… Это было отображение этой твари! То, что мы видели во сне, воплощено в этой статуе!

– Чепуха, – сказал Чин, но тем не менее остановился. Теперь и ему показалось, что он уголком глаза заметил движение. Они меня напугали, сказал он себе. Но они обладали способностями, каких у него не было, и по крайней мере один кусочек этой головоломки был лишь у них. Когда Криша говорила, что читает мысли кого-то, находящегося далеко, он в ее словах не сомневался. Почему же сейчас он ей не верит? И все же ему нужны были более веские доказательства, чтобы заставить его изменить правилу.

Стоп! Может быть, выход все же есть!

– Криша, посмотри-ка, есть ли у него мысли, если сможешь.

Она глубоко вдохнула, сняла блок и уставилась на идола. Вдруг она тихо ахнула и вновь поставила блок.

– Есть! – сказала она. – Я вдруг почувствовала… нечетко, правда… просто соприкоснулись разумами…

– Я тоже это почувствовала, – подтвердила Манья. – Эта тварь отвратительна.

Морок выглядел несколько подавленным, как будто какие-то нежеланные для него воспоминания всплыли наружу. Но все же он сказал:

– Криша, тебе придется убрать блок. Не сейчас, в присутствии этой твари, а потом. Иначе мы не найдем путь.

Она кивнула.

– Только давайте поскорее уберемся отсюда, Святой. Какое ужасное создание!

– Ну ладно, – сказал Чин. – Мы изменим правилу и пойдем направо.

– Боюсь, этот путь очень опасен, намного более опасен, чем все другие, хотя и привлекателен, – сказал Морок. – Там, во сне, проход тоже сторожило зло, но он был хотя бы прямым. Здесь же нас ждет лабиринт.

– Да, – согласилась Криша. – Но вспомните: зло было столь могущественно, а путь был так узок, что никто не мог пройти, не попав в ловушку.

Джимми Маккрей впервые испытал, насколько тяжело быть эмпатом. Страдание, исходящее из самой глубины души Модры, было настолько сильным и душераздирающим, что он не мог сосредоточиться на других делах.

– Нам надо идти, – сказал он ей. – Я тоже многое потерял в жизни; я потерял все еще задолго до того, как попал сюда, а здесь лишился и тех крох, что у меня оставались. Но кое-что я здесь и нашел. Я понял, что действительно не хочу умирать, понял, что хочу найти объяснение всему этому, хочу узнать, кто это все устроил, и встретиться с этим подонком лицом к лицу.

Она горестно взглянула на него.

– Ушли единственные три существа, которые были мне по-настоящему близки, – сказала она, глубоко вздыхая. – Один – еще до того, как ты пришел; собственно говоря, мы взяли тебя на его место. Потом Трис. А теперь еще и Дарквист. Когда я впервые поднялась на борт нашего корабля, все было иначе. Было весело, мы все были товарищами. До тех пор я просто не знала, что это значит – жить. Впервые в жизни я действительно жила! Они были моей семьей. Я знала их лучше, чем собственную семью – и они меня тоже. А теперь их больше нет. Никого из них нет. Ну, где-то на корабле, наверное, жив еще Трэн, но это уже не то.

– У тебя вроде бы есть муж? – спросил Джимми.

Она кивнула.

– Я знала его меньше трех недель. Я провела намного больше времени с тобой, чем с ним. Я вышла замуж по любви и, в каком-то смысле, ради ощущения безопасности и надежности – за несколько недель до этого я пережила жуткие вещи, – но в основном потому, что у него были деньги и влияние, и он мог спасти нас от банкротства. В основном, я сделала это, чтобы сохранить команду, чтобы она не распалась. И посмотри, чем это кончилось! Трис вышиб себе мозги, Дарквист превратился в липкую лужицу, а я сижу здесь, голая, в мире, которого я не знаю и который хочет меня прикончить. И что даже если я чудом вернусь назад? Куда? К кому? Зачем? Все потеряно.

– Ну вот, опять ты начинаешь, – сказал он ей строго. – Наслаждаешься своим горем, как когда-то я. «О горе мне! Лучше бы я никогда не рождался, чем так страдать!» Чушь все это; чушью было, чушью и останется. Это тебя погубит – а здесь, уж поверь мне, и так хватает того, что может тебя погубить, и без твоей помощи. Может, я и не знал тебя с младенчества, но я тоже часть твоей команды. Как и Молли. Да, ты ранила Ланкура, но ты не убивала его. Убил себя он сам. Думаешь, это нормально для влюбленного человека? По-моему, нет. Может, ты и хочешь вечно страдать о нем, но у тебя все равно не выйдет. Рано или поздно ты найдешь кого-то еще. Может быть, не сразу, может, жизнь еще потреплет тебя, но ты выстоишь, и раньше или позже начнешь новую жизнь. Если честно, судя по тому, что ты мне рассказывала, мне кажется, что ты сделала неправильный выбор. И Ланкур, и ты оба были недостаточно взрослыми, чтобы у вас что-то получилось.

Эти слова разозлили ее. Он ожидал, что получит пощечину, зайдя так далеко, но другого выхода не было.

– Дарквист ничем не отличается от нас с тобой. Он пошел сюда добровольно. Мы пошли на этот луг, потому что так решила команда. Возможно, мы были и не правы, может быть, был и другой выход – в любом случае, нас никто не заставлял идти сюда. По крайней мере, и Дарквист, и я – мы оба считали, что так будет легче всего. Нас ведь предупредили об облаках! Демоны у врат предупредили нас, и мы получили подтверждение от миколианцев. Если мы настолько глупы, чтобы игнорировать три предупреждения, страшные вещи будут происходить с нами и дальше – не из-за судьбы и не из-за Кинтара, но лишь из-за того, что мы так полагаемся на свое мнение, что не слушаем никого и делаем ошибки. А в этом месте ошибки убивают; меня спасла чистая случайность. Ты прекрасно знаешь, что Дарквист никогда не снял бы скафандр и не бросил бы пистолет. Он был рационалистом и верил лишь в то, что можно потрогать – или надеть. Он погиб, защищая свою группу и выполняя свой долг. Я сожалею о случившемся, и хотел бы, чтобы этого не случалось, но я не стану оплакивать смерть, если она была достойной.

Она смотрела на него скорее озадаченно, чем зло. Это был новый Джимми, которого она раньше не знала – или, возможно, просто не замечала.