Сергей Куприянов - Под созвездием Меча

– Соня, ты уверена?

– Практически да. Во всяком случае, у меня нет другого объяснения. – Она озабоченно помолчала. – Послушай! Ты же говорил, что у тебя есть контакты в полиции. Попроси координатную распечатку.

– Это можно сделать и через телефонную компанию, – пробормотал он. – Это открытая информация.

– Так делай. Время не ждет.

Ах! Что за женщина.

Через две минуты стало известно, что и Лялин, и Денисов – с разрывом в несколько часов – подошли к границам Мертвой зоны, где и пропали. Это по открытым данным телефонной компании. Чуть больше времени ушло на получение сведений из полицейского управления. Софья за это время успела переодеться и сделать макияж. Давние связи с полицией позволили получить куда более развернутую информацию. Опуская детали, можно было сделать вывод, что на Денисова было совершено разбойное нападение, в результате которого он оказался в клинике, находящейся в пределах зоны.

Дополнительный запрос подтвердил этот факт и – конфиденциально, без ссылки на источник – уведомил, что некто Андрей Денисов (изначально представившийся как Эндрю и не пожелавший идентифицировать себя в полном объеме) находится на излечении и под подозрением в частной клинике, принадлежащей господину Натье, замеченному в связях с организованной преступностью.

При этом согласно полицейскому отчету особо отмечалось, что при Денисове имеется некий контейнер особого хранения. Ведется расследование. При этом, Маркусу намекнули, подозрения по поводу Денисова весьма серьезные.

Поколебавшись несколько секунд, он решил поставить в известность редакцию. От греха. Дежурный, принявший сообщение, равнодушно пообещал занести информацию в журнал. Хотелось бы переговорить с главным, но его номер показывал режим «отключено».

До стоянки воздушного такси доехали на машине Софьи, а там начались сложности. В Мертвую зону летали неохотно, боясь лишиться лицензии. Хотя Маркус знал, что иногда, по особой договоренности, как правило, за хорошие деньги, но еще и обязательно по протекции. В принципе, для журналиста уровня Маркуса не так сложно было бы найти человека, кто похлопотал бы за него, но это могло занять немало времени и, больше того, влететь ему в хорошие деньги. Деньгами разбрасываться он не любил. Поэтому сговорились лететь до ближайшей к зоне посадочной площадки. Пилот, немолодой флегматичный дядька, сказал, когда они садились в потертую кабину, что там, у площадки, всегда пасутся желающие подвезти до зоны. Их там как тараканов.

Ну, если считать тараканами трех частников на весьма неновых легковушках, в сторону которых повел подбородком пилот, то, видимо, он не знал, что такое тараканы. Повезло человеку. Маркусу приходилось бывать в таких местах, где без того, чтобы не наступить на насекомое, шагу нельзя ступить. Когда он вырвался из цепких лап криминального отдела, в котором отпахал несколько лет – ночь не ночь, срочные выезды, как правило, бытовуха, пьяные, опухшие рожи, вонь, нищета, мат и тупые выродки, заметки на двадцать строк, ради которых можно ухлопать половину суток – он возблагодарил судьбу. И с тех пор очень ценил свое положение. Ценил и берег. А вот теперь все рушится. Таких землетрясений в своей судьбе он не хотел ни в коем случае. И всю дорогу размышлял, а не стоит ли связаться напрямую с Кариной и как-то объясниться. Если б не Софья рядом – позвонил бы наверняка. Нашел бы слова. Повинился б, в конце концов. Но Софья... Он даже обидеться на нее не мог. Она его волновала. Еще с того времени, с корабля этого управленческого. Он добивался ее, как пацан. Смущался и даже, кажется, краснел. Хотя баб у него было – по всему миру.

Пока добирались – и по воздуху, и по земле – он сумел кое-что раскопать про владельца клиники, этого Натье. И в редакционном архиве, и в полиции данные на него имелись. Француз из Нанта, хирург, особо не блистал, если не сказать прозябал, имелись непроверенные данные, что употребляет наркотики, игрок. Кочевал по всей Европе. Словом, не самая лестная характеристика. Открыл свой кабинет пластической хирургии, но как-то без особого успеха. Пока на него не свалилось счастье – случилась Мертвая зона. И вот тут-то он быстренько превратил свой занюханный провинциальный кабинет по оказанию пластических услуг в полновесную клинику. Сам операций уже не делает, нанимает специалистов и платит им хорошие деньги. От клиентов нет отбоя. Активно сотрудничает с полицией, но при этом известно, что в клинике делаются операции по изменению внешности лиц, чье уголовное досье далеко не безупречно. Официально ни в чем противозаконном не уличен. В архиве редакции имелась пометка, понятная лишь посвященным – за особые заслуги. Это можно было понять и так, что Натье своих клиентов сдает полиции.

Таксист – владелец полуубитого кара – за недолгую дорогу раза три заговаривал о том, как ему плохо живется, слишком явно и назойливо намекая на прибавку к оговоренной плате, и без того не маленькой. Полицейский патруль останавливал их дважды – сразу по пересечении невидимой черты, там, где начинается зона, и километров через пять после. На таксиста внимания почти не обращали – смотрели пассажиров. Маркус – опыта хватило – объявил, что едут в отель. И водителю, и полиции. Это здесь понимали, но, как видно, не всегда спешили верить. А при въезде в город – разросшийся, переливающийся огнями, наполненный праздной публикой – он велел таксисту ехать к Департаменту полиции. Все это иллюзии, что режим «радио-нет» лишил государство возможности контролировать граждан и гостей. Видеокамеры, стукачи, агентура – весь полицейский набор тут присутствовал. От этого занудливого таксиста до портье. Зона чрезвычайного внимания. А как иначе? Если существует вызов, на него приходится отвечать.

Они с Софьей сидели на заднем сиденье, поэтому мигом напрягшийся затылок водителя видеть могли в полном объеме. Даже, кажется, уши у него подросли.

– К комиссару, – бросил Маркус при входе, игнорируя ищущий взгляд дежурного. Даже удостоверения не пришлось доставать.

Следом шла Софья, и ему было приятно ощущать, что он такой сильный и почти всемогущий. Вон, пропустили без звука.

Секретаршу, крашеную блондинку лет пятидесяти, он попросту проигнорировал. И, видимо, напрасно. Комиссар, крепенький такой мужчина лет тридцати, стоял перед зеркалом и, мучительно кривясь, давил прыщ на щеке. Маркус едва успел обернуться и сделать жест спутнице подождать его там, снаружи. Он знал человеческую природу и понимал, что полицейский начальник ни за что не простит, если его за этим занятием застанет женщина.

– Прошу прощения, господин капитан, – быстро и деловито проговорил Маркус, решительно закрывая за собой дверь и стараясь не пялиться в сторону зеркала. Дескать, чего там, дело житейское. – Полковник Вочовски порекомендовал мне обращаться непосредственно к вам.