Василий Головачев - Ведич

Конунги попятились, переглядываясь, кидая взгляды на верховного жреца.

Вокруг холма стали появляться мужчины в белом, старые и помоложе, седые и светловолосые, с бородами и без. Волхвы Руси.

– А ты говоришь – я один, – усмехнулся Крутов. – Я всего лишь один из них. Да и он тоже. – Егор кивнул на Сергия, глаза которого сияли, наполненные странной недетской печалью. – Но вместе мы – везмощь! Володари! Не маги – но радетели Рода. И нам покоряются такие стихии, какие вам и не снились!

Конунг с дряблым бабьим лицом исчез… и возник вновь на том же месте, ошеломлённый обратным переходом. Он не смог уйти с места сражения легкоступом.

– У… бей… те… – выговорил Северин заледеневшими губами.

– Прощайте, нелюди, – брезгливо сказал Крутов. – Замысел исполнен! Вам нет места ни здесь, на нашей земле, ни где-либо в космосе! С этого момента вы – нежить!

Северин сжал руку в кулак, с костяшек пальцев сорвалась трескучая зелёная молния, достигла Сергия.

Мальчик подставил ладонь, молния собралась в шар, и тот лопнул, метнув ручей другого огня – рыжего, с ослепительным просверком. Клинок этого огня вонзился в грудь Северина. Тот широко раскрыл глаза, наполненные чернотой, глянул на свою грудь, в которой образовалась дымящаяся дыра.

И вдруг дыра засветилась! В ней тугой спиралью загудело оранжевое пламя. Тело верховного жреца загорелось изнутри! Он сделал два неверных шага, хотел что-то сказать, но только открыл рот, из которого вырвался огненный язык. В следующее мгновение тело конунга разлетелось огненными клочьями!

– Ловушка! – заверещал сухолицый конунг. – Бежим!

Он исчез… и появился на том же месте, удерживаемый какой-то силой. Начал светиться. Взорвался!

За ним цепная реакция уничтожения перекинулась на остальных конунгов, бросившихся врассыпную, и всё закончилось цепочкой ярких вспышек.

Холм, освещённый повелеванием Серебряного мальчика, чистый, словно омытый дождём, повис в темноте ночи глыбой хрусталя. Но свет этот не пугал – манил, притягивал, порождал в душах людей радость и надежду.

На холм взошли волхвы, к нему начали стягиваться Витязи.

Искромсанный лучами мистери, но живой Булавин, обгоревшие Хмель и Весняр, хладнокровный Ираклий, хмурый Тарасов. В руке Хмель держал автомат, и Тарасов буркнул:

– Где ты взял это украшение? Брось.

Никифор посмотрел на автомат, глубокомысленно изрёк:

– Автомат не украшение, а средство общения.

Булавин засмеялся, но тут же закашлялся, схватился за грудь.

– Вот дьявол, дышать не могу! И зуб выбили…

– Без зубов ты симпатичней, – проворчал Весняр, устало опускаясь на траву.

– Мы их прогнали? – оскалился Никифор. – Или они прибегут снова?

– Не они, так другие, – пожал плечами Весняр. – Я бы чего-нибудь выпил.

– Надоело всю жизнь драться.

– У нас ещё есть шанс пожить мирно, – сказал Ираклий.

– Какой шанс? – не понял Хмель.

Ираклий улыбнулся, глянул на Сергия:

– Дети наши.

Все одновременно посмотрели на Серебряного мальчика, вдруг осознавая, что Витязь прав.

Наша надежда, наша вера и любовь – дети!

В их руках судьбы мира…

Имеется в виду СССР – «Система социальной стабилизации реальности», разрабатываемая Синклитом чёрных магов.

Эндокран – слой эпителиальных клеток, устилающий внутреннюю поверхность черепа.

Marico’n – человек нетрадиционной ориентации (исп.).

Леть – позволено (др. – рус.).